Мартин (Мордехай) Бубер родился в Вене в 1878 г. До 1933 г. он жил в Германии, затем эмигрировал в Швейцарию, позже – в Палестину. Умер Бубер в 1965 г. в Иерусалиме.
Как мыслитель он соединял в себе множество разнородных интересов и устремлений. Был нетривиальным мудрецом-философом, ярким переводчиком ТАНАХа, исследователем хасидизма, выдающимся просветителем и проповедником, поэтом и литератором. Центральная идея философии Бубера – бытие как диалог между Богом и человеком, человеком и миром.
Вершина его наследия – книга «Я и Ты» (1923). Работа написана специфическим языком. Фразы Бубера чеканны, афористичны. Он рассуждает, обращаясь к собственной субъективности, к отзывчивости читателя. Исходная тема «Я» и «Ты», то есть проблема человеческих отношений, углубляется за счет все более проникающего вживания в мир «другого».
Философия в целом есть постижение человеком себя самого и окружающего мира. Кто такой «Я»? Многие мыслители, в частности А. Шопенгауэр, убеждены в том, что человек способен раскрыть тайну собственного бытия путем предельной обособленности от других, посредством раскрытия присущего ему спонтанного содержания. Ход размышлений Бубера прямо противоположен. По его мнению, я ничего не могу сказать о себе, не соотнеся себя с «другим».
Странно, что в философии, как она складывалась на протяжении веков, нет понятия «другого». Средневековая интуиция в понятии «альтер эго» отражает лики меня самого, а вовсе не того, кто вступает со мной в общение в качестве суверенной инстанции, незаместимой и значимой для меня личности. Идея абсолютной равнозначности «Я» и «Ты» – это и есть, по существу, открытие Бубера. Разумеется, он не был единственным мыслителем, подошедшим к этому прозрению. Можно назвать также идеи И.-В. Гёте или М. М. Бахтина. Однако иерусалимский философ разработал представление о «встрече», «диалоге» с наибольшей обстоятельностью.
Но разве немецкая классическая философия, например, не раскрывает богатейший мир человеческой субъективности? Конечно, раскрывает, но совершенно в другом смысле, чем об этом идет речь у Бубера, ибо «другой» в этой системе, если бы такое понятие фигурировало, это объект, вещь. Отвлеченно-теоретический мир в принципе чужд пониманию «другого» в его реальной сущности. Разум отвлекается от всего индивидуального, случайного, преходящего. Его интересует не жизнь в ее многообразии, а мир идеи. Вот почему коммуникация двух субъектов в этой традиции, даже если помыслить их суверенность, непременно предполагает нечто дополнительное, безличное вроде «абсолютной идеи», «мирового духа», «Логоса». Этой монологической традиции философского познания Бубер противопоставляет другую – диалогическую.
Философ называет три важнейшие сферы, в которых реализуется связь между «Я» и «Ты». Он рассматривает эти отношения как универсальные, значимые не только для живых существ. «Я – Ты-связь» реализуется не только между людьми, она обнаруживается и во встрече с другими существами и вещами. Первая сфера – это жизнь с природой. Вторая сфера – это жизнь с людьми. Здесь отношение очевидно и принимает речевую форму. Третья – общение с духовными сферами.
Бубер предлагает брать природу как целое, рассматривать отдельно различные ее области. Человек когда-то «приручил» животных, и сейчас он способен воспроизводить это своеобразное действие. Он вовлекает животных в свою атмосферу и побуждает их к тому, чтобы они стихийным образом приняли его, «чужого». Он добивается от них активного, иногда поразительного ответа на свое приближение, на свое обращение. Но и вне сферы «приручения», подмечает Бубер, иногда имеет место сходный контакт между человеком и животным. Это случается с людьми, которые несут в глубине своего существа потенциальное товарищество с животными. Это, как правило, люди одухотворенные по своей природе.
П. ГУРЕВИЧ
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь
Речь в Еврейском учебном центре во Франкфурте-на-Майне
Сама концепция «еврей в мире» в серьезном смысле возникла лишь при определенном стечении обстоятельств. Появление ее совпало не с разрушением еврейского государства Титом, как можно было бы предположить, но с поражением восстания Бар-Кохбы.
Когда Иерусалим перестал быть еврейским городом, когда евреям не разрешалось более проживать в собственной стране, – именно тогда оказались они выброшены в бездну мира. С тех пор еврей всегда представал перед миром как человек, чье положение непрочно. В рамках общей непрочности, характеризующей человеческое состояние как таковое, появилась с тех пор разновидность людей, кому было отказано судьбой даже в той малой толике безопасности, которой располагают другие люди. Сознавал он это или нет, но народ наш с тех пор всегда жил на земле, готовой в любое мгновение разверзнуться под его ногами. Всякий симбиоз, в который он вступал, оказывался предательским. В его истории всякое соглашение о содружестве содержало невидимый заключительный параграф, любой союз с другими цивилизациями был проникнут тайной силой раскола. Именно это неизбежное состояние ненадежности имеем мы в виду, когда определяем еврейскую диаспору словом «галут», то есть изгнание.
В чем же причина такой ненадежной судьбы? Еврейское сообщество, очевидно, не может быть втиснуто ни в одну известную схему. Его не удается подвести ни под одну историческую категорию или общее понятие; оно уникально. Уникальность Израиля непременно пробуждает у других народов вполне естественное желание объяснить ее, а объяснение всегда подразумевает распределение по категориям. Существование же того, что нельзя обозначить удобным ярлыком и таким образом понять, вызывает тревогу. Такое положение вещей позволяет вполне обоснованно говорить, что антисемитизм есть вид боязни привидений.
Племя беззащитных скитальцев, отличающееся от всех прочих, ни с кем не сравнимое, создает у народов, среди которых оно живет, впечатление чего-то призрачного, ведь оно не подпадает ни под какие рамки. Иначе и быть не может. Еврейский народ, действительно, всегда был «зловещим» бездомным призраком. Народ этот, который не удавалось включить ни в какие категории, – к чему никак не могли привыкнуть другие народы, – всегда был первой жертвой фанатичных массовых движений (например, крестоносцев в XI в.). Его считали виновником бедствий, обрушивавшихся на массы («Евреи навлекли „черную смерть“»). Как бы он ни старался, ему никогда не удавалось вполне приспособиться к среде (за марранизмом последовала инквизиция).
Когда я говорю, что другие народы видят в нас призрак, – и миф этот символизируется образом Вечного жида, – то мы должны различать между сутью и видимостью. Мы хорошо знаем, что мы не призраки, а живое общество, и потому мы должны задать себе вопрос, в чем же подлинный смысл того, что мы не поддаемся классификации. Обусловлено ли это лишь недостатком воображения и понимания у других народов? Быть может, на самом деле нас можно включить в какую-то систему, только они не способны это сделать? Есть ли это наше сопротивление классификации исключительно отрицательное явление, явление преходящее? Быть может, нас просто не удается классифицировать до тех пор, пока – в некоем будущем – это станет возможно?
М. БУБЕР
1934 г.
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь