Просмотр вышедшего на телеэкран в июне документального фильма американского режиссера Оливера Стоуна о Путине, представляющего собой попытку создания комплиментарного образа российского президента, заставляет задуматься о странных закономерностях взаимоотношений деятелей культуры Запада с российскими авторитарными и тоталитарными правителями.
Начало этим взаимоотношениям положил маркиз де Кюстин, после путешествия по николаевской России написавший книгу «Россия в 1839 году», глубоко оскорбившую императора и вызвавшую возмущение патриотически настроенной тогдашней элиты. Рана, нанесенная императорскому самолюбию работой де Кюстина, была столь чувствительной, что, когда два года спустя Николаю I доложили о намерении прусского барона фон Гакстгаузена также совершить путешествие по России, он отнесся к этому намерению с некоторой осторожностью, повелев приставить к любознательному иностранцу чиновника, знающего немецкий язык, с тем чтобы «отстранять незаметным образом все то, что могло бы сему иностранцу подать повод к неправильным и неуместным заключениям».
Видимо, ход царских размышлений был созвучен произнесенному сто лет спустя монологу булгаковского героя: «Вот они где у меня сидят, эти интуристы!.. Верите ли, всю душу вымотали! Приедет... и или нашпионит, как последний сукин сын, или же капризами замучает: и то ему не так, и это не так!..»
Но опасения государя были напрасны. Поездив год по российским просторам, Гакстгаузен выпустил книгу, полную восторгов по поводу увиденного и особенно по поводу сельской общины. Если для де Кюстина Россия являлась «тюрьмой народов» и «жандармом Европы», то для Гакстгаузена она была родиной сельской общины, в которой пылкий барон видел ключ к прошлому России и зародыш ее будущего.
Это соотношение – сначала «плохой» путешественник, а затем «хороший» – повторилось сто лет спустя в сталинской России 1936–1937 гг. «Плохой» – это французский писатель Андре Жид, а «хороший» – любимец российской читающей публики Лион Фейхтвангер, эмигрировавший после прихода Гитлера к власти из Германии во Францию.
Любопытно, что если де Кюстин был убежденным роялистом, что не помешало ему написать резко критическую книгу об императорской России, то Андре Жид являлся прокоммунистически настроенным левым либералом, что также не помешало ему негативно отзываться о большевистской России. «Сомневаюсь, – пишет он в своем очерке „Возвращение из СССР“, – чтобы в какой-либо другой стране мира, даже в нацистской Германии, человеческая мысль была бы более порабощена, запугана и терроризирована».
А что Фейхтвангер? Он прибыл в Советский Союз год спустя после Андре Жида и был встречен с приветливой настороженностью. Конечно же, его укачивали и убаюкивали, как только могли, возили по гостеприимным домам привилегированных писателей и актеров, по выставкам, по дорогим ресторанам. Сам вождь народов уделил три часа своего драгоценного времени, приняв заезжую знаменитость и продемонстрировав весь размах и глубину своего актерского дарования. Ну, а с инфернальной режиссурой советских спецслужб Фейхтвангер мог познакомиться, будучи допущенным на второй Московский процесс троцкистского центра, о котором он впоследствии написал: «Если все это вымышлено или подстроено, то я не знаю, что тогда правда».
Михаил РУМЕР
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь