Чем глубже мы проникаем в нынешнее столетие, тем острее и чаще вспоминаем ХХ век с его поистине космического масштаба драмами и трагедиями, с политическими катаклизмами и преображением внутренней сущности человека.
Ханна Арендт – философ, политический теоретик, историк и создатель теории тоталитаризма – жила в гуще событий того века. Немецкая еврейка, родившаяся в 1906 г. в Ганновере, получившая образование в лучших германских университетах, ученица Хайдеггера и Ясперса, она с приходом нацизма бежала сначала во Францию, а потом в США, преподавала в американских университетах, завоевав себе имя философа мирового калибра.
Арендт откликалась на многие запросы времени вплоть до присутствия на процессе Эйхмана, о чем ею была написана книга «Банальность зла». Названия ее работ говорят сами за себя: «Истоки тоталитаризма», «О революции», «Ситуация человека». Помимо философских штудий, она интересовалась явлениями культуры. Так, среди ее работ есть эссе «Франц Кафка», вошедшее в книгу «Скрытая традиция».
И можно усмотреть глубокий смысл в том, что Ханна Арендт, теоретик тоталитаризма, анализировала творчество писателя, который так глубоко и оригинально, так провидчески отразил драмы ХХ века с его Холокостом, политическими процессами и ГУЛАГом в России и многими другими реалиями тоталитарной эпохи.
Помню, какое оглушающее впечатление произвел на нас в 1960-е гг. выпуск сборника Кафки, как поражала нас смесь фантастики и реальности, как виделись нам аллюзии на наше недавнее прошлое, с которым мы не утратили родовую связь.
Арендт анализирует романы Кафки с позиций европейского философа, она словно бы ведет посмертный диалог с великим писателем, раскрывая подоплеку его творческого мышления.
Мы предлагаем вниманию читателей «ЕП» фрагменты из эссе Ханны Арендт «Франц Кафка».
М. Р.
Драмы двадцатого века
Философ о писателе
Когда Франц Кафка, немецкоязычный еврей из Праги, в 41 год умер от чахотки летом 1924 г., его сочинения были известны лишь небольшому кругу писателей и еще меньшему кругу читателей. С тех пор его слава медленно, но неуклонно росла. В 1920-е гг. он был уже одним из важнейших авторов авангарда в Германии и Австрии; в 1930-е и 1940-е годы его сочинения добрались до тех же читательских и писательских слоев во Франции, Англии и Америке. Специфическое качество его славы не менялось ни от страны к стране, ни от десятилетия к десятилетию: тиражи его произведений как не шли, так и не идут ни в какое сравнение с тиражами все множащейся литературы о нем самом и несопоставимы с тем все более глубоким и расширяющимся влиянием, какое эти произведения оказывают на современных писателей.
Для Кафки очень характерно, что самые разные «школы» стремятся притянуть его к себе в предшественники. Похоже, никто из тех, кто считает себя «модернистом», не смог пройти мимо его творчества, в котором столь очевидно есть нечто специфически новое, нигде больше не проявившееся с такой интенсивностью и такой непосредственностью.
Это тем более удивительно, что Кафка, в отличие от других модернистских авторов, держался поодаль от всех экспериментов и всякой манерности стиля. Язык его так же прост и прозрачен, как обиходный, только очищен от неряшливости и жаргона. Немецкий Кафки так же относится к бесконечному многообразию возможных языковых стилей, как вода – к бесконечному многообразию всевозможных напитков. Его проза, казалось бы, не отмечена ничем особенным, в ней нет ничего пленительного и завораживающего; она, скорее, – чистое повествование, и ее единственная характеристика такова, что, если присмотреться, проще, яснее и короче не скажешь. Нехватка манерности доведена здесь почти до отсутствия стиля, нехватка влюбленности в слова как таковые доходит почти до холодности. Кафка не знает никаких излюбленных словечек, никаких предпочтительных синтаксических конструкций. Результат – новый вид совершенства, которое, кажется, равно удалено от всех стилей прошлого.
Едва ли в истории литературы найдется более убедительный пример превратности теории «непризнанного гения», чем кафковская слава. В этом творчестве нет ни одной строки и ни одной повествовательной конструкции, которая шла бы навстречу читателю для его «развлечения и поучения». Единственное, что манит и прельщает читателя в творчестве Кафки, – сама правда.
«Процесс»
«Процесс», из комментариев к которому за те два десятилетия, что прошли с момента его появления, сложилась уже целая библиотека, – это история некоего К., которого обвинили неведомо в чем. Над ним состоялся процесс, в котором он не смог выяснить, по какому закону вершится правосудие и выносится приговор, и он в конце концов был казнен, так и не узнав, в чем, собственно, было дело.
В поисках истинной причины этого происшествия он однажды обнаруживает, что...
Ханна АРЕНДТ
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь