Как совместить украинскую и еврейскую идентичности, чем историческая память военного времени отличается от памяти мирной эпохи, и созрела ли Украина для Европы – в интервью с известным журналистом Виталием Портниковым.
– Ваше детство, насколько я понимаю, было не просто еврейским – не каждый юноша из киевской ассимилированной семьи в 18 лет публикуется в «Советиш геймланд». Что это – сознательный поиск идентичности или некое чувство долга перед исчезающей культурой?
– Это во многом культура моей семьи: мне рекомендовали книги еврейских писателей из нашей библиотеки, и я их с удовольствием глотал. Отец к тому же интересовался Израилем. Помню тумбочку, набитую антисионистской литературой. По-моему, эти книги покупали только евреи и антисемиты, но из них можно было выудить кое-что о жизни в Израиле, что я и делал. Примерно в 6-7 классе начал самостоятельно учить идиш по урокам в «Советиш геймланд». И был уверен, что займусь изучением еврейской литературы – именно потому, что она исчезает.
Классе в восьмом я оказался в Вильнюсе и, отстояв большую очередь из евреев, купил роман «Слезы и молитвы дураков» Григория Кановича. Роман произвел на меня огромное впечатление. Я – школьник – написал тогда автору, и это общение продолжается без малого 35 лет. Канович очень сильно повлиял на мое национальное самоощущение…
Еще один важный человек, повлиявший на меня, – это Абрам Кацнельсон, с которым я также был знаком со школьных лет. К своему 70-летию он издал антологию переводов «З єврейської радянської поезії», ради этого отказавшись от своего «Избранного».
– С кем еще из еврейских писателей общались в те годы?
— С Григорием Полянкером, Иосифом Бургом, Ихилом Шрайбманом, который познакомил меня с Аркадием Райкиным… Можно сказать, что я знал весь цвет еврейской культуры позднего советского времени. В студенческие годы я написал цикл статей об украинских литераторах еврейского происхождения для «Биробиджанер Штерн». Для «Советиш геймланд» статью о Меере Альбертоне – авторе первой книге о Биробиджане – перевел на идиш москвич Велвл Чернин. Так началось наше знакомство, которое длится по сей день… Я всегда думаю о Велвле как о человеке, осуществившем мою другую жизненную программу: я мог бы прожить его судьбу, а он – мою. Велвл, живущий с 1991 г. в Израиле, поселенец и профессор Университета им. Бар-Илана, свободно владеет украинским, был редактором антологии поэзии на идише в переводе на украинский, издал сборник своих стихотворений в переводе на украинский. Это та жизнь, которая могла быть моей, не будь я так увлечен идеей украинской государственности.
– Откуда у вас эта украиноцентричность, согласитесь, весьма редкая для еврея, рожденного в СССР?
– Она для меня естественна, поскольку я никогда не был советским человеком. И это тоже часть семейного воспитания. Родители всегда считали, что, живя в Украине, я должен знать украинский язык, и у меня самого не было в этом никаких сомнений. В этом для меня не было противоречия: испытывая симпатии к сионизму, я считал, что если евреи имеют право на свое государство, то уж тем более на него имеют право украинцы, которые никуда не должны репатриироваться, – они живут на своей земле под оккупацией, даже не всегда осознавая это.
Так что моя украинская и еврейская идентичности примерно одного возраста. Именно поэтому, когда распался СССР, первое, что я сделал, это выписался из своей московской квартиры, пришел в посольство РФ в Киеве и сдал свой паспорт, не подтвердив тем самым свое российское гражданство, чтобы не быть гражданином чужой страны.
– Но печататься вы ведь начали не в Украине и даже не в России, а в Латвии…
– В газете «Юрмала» – одной из самых свободных в СССР. В Прибалтике пресса вообще была свободнее, а «Юрмала» была к тому же курортной газетой, и там разрешалось многое, особенно если речь шла об интервью с гостями курорта. Моей первой публикацией стало интервью с Даниилом Граниным. А человеком, опубликовавшим первый мой текст, был украинский поэт Михаил Григорив, работавший тогда в «Юрмале». Когда я впервые пришел в газету и сказал, что приехал из Киева, он спросил меня, говорю ли я по-украински. И был удивлен: еврейский мальчик из Киева говорит по-украински.
– На филфак Днепропетровского университета вы – киевлянин – поступали вынужденно?
– Конечно, о процентной норме в Киеве знали тогда все, а в Россию я не хотел уезжать, считая, что, несмотря на все ограничения, должен учиться в своей стране. Должен сказать, что в Днепре давали отличное образование и – интересный момент! – преподаватели украинского отделения относились ко мне не хуже, чем преподаватели русского. Я был одним из немногих студентов, говоривших даже на переменах с преподавателями по-украински. Многие студенты украинского отделения общались по-русски – они стыдились своего языка. Интервью, которое я взял в 1986-м у Олеся Гончара, – он говорил об украинском языке, культуре – мне так и не удалось нигде напечатать в Украине, кроме многотиражки ДГУ, который сейчас носит имя Гончара.
– И, тем не менее, на третьем курсе вы перевелись в Москву…
Беседовал Михаил ГОЛЬД
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь