Появится ли наконец у Германии иммиграционная политика  

Февраль 26, 2016 – 17 Adar I 5776
История – не урок

Все это было, было, было…

Хотя нынешний наплыв иммигрантов в ФРГ и называют «беспрецедентным», но ничто не ново под луной. Более того, когда-то и сами немцы были не хозяевами, а просителями. Например, в начале XVIII в., когда 13 тыс. жителей разоренного Тридцатилетней войной германского Пфальца, спрятав в нехитром скарбе портреты королевы Анны Стюарт, как сегодняшние беженцы – фото Ангелы Меркель, оказались в предместьях Лондона. И тогда все было как сегодня: палаточные городки, перегруженные чиновники, добросердечные жертвователи и обеспокоенные граждане, рост преступности и протесты черни против демпинга со стороны пришлых. Не оставалась в стороне и тогдашняя пресса в лице знаменитого Даниэля Дефо – издателя Review of the State of the British Nation. Свою тогдашнюю статью писатель назвал «Куда их всех девать?», и поставленные в ней вопросы мало изменились с тех пор.
Еще одна любопытная параллель. За пять лет до массового нашествия немцев на Лондон, в 1704 г., в столице Британии оказался их земляк Йошуа Харрш, викарий из-под Мангейма. Познакомившись в Лондоне с землевладельцами из Каролины и Пенсильвании – британских колониальных владений в Америке, он наслушался от них рассказов о нехватке рабочих рук в Америке и, вернувшись на родину, издал об этом брошюру, которая и породила массовую миграцию сперва из Пфальца, а затем и других регионов Германии в Великобританию, а оттуда – в Америку. Восторженные читатели, правда, ничего не знали о том, что сам викарий в Каролине никогда не был, а земляков агитировал в поездку потому, что за это ему был обещан бесплатный билет до Америки. Своим же читателям Харрш обещал, что их переезд оплатит британская королева, о чем та, естественно, не ведала ни сном ни духом.
Неожиданное нашествие поставило Британию перед принципиальным выбором: как отнестись к массовой иммиграции. Хотя Дефо рассматривал ее, скорее, как шанс, ее величество решила иначе. Прием иммигрантов был остановлен, а те католики среди из уже прибывших, которые отказались перейти в англиканство, отправлены назад. Узнав же о том, что причиной бегства большинства пришельцев были не религиозные или политические притеснения, а бедность, разгневанная королева приказала расселить часть из них в нищей и обезлюдевшей Ирландии, а часть отправить в один из самых бедных колониальных регионов Британии – в провинцию Нью-Йорк. Причем транспортные расходы у переселенцев еще долго высчитывали из жалованья. В самой же Британии осталось не более 3000 выходцев из Германии. Первоначально их расселение по стране вызывало конфликты, но уже через несколько поколений их потомки стали респектабельными англичанами.
Но из Германии не только бежали – она и сама была объектом устремлений. Так, после Варфоломеевской ночи 24 августа 1572 г., во время которой французские католики вырезали около 30 тыс. гугенотов, более 200 тыс. французских протестантов бежали в Швейцарию, Нидерланды, Германию и Англию.
Бранденбургский курфюрст Фридрих Вильгельм своим Потсдамским эдиктом (1685 г.) гарантировал гугенотам свободу вероисповедания и экономические привилегии. Беженцы в долгу не остались – они принесли с собой в Берлин, Потсдам, Магдебург и Галле многие тогда еще незнакомые пруссакам технологии: голландцы наладили мелиорацию, скотоводство и огородничество, французы открыли шелковые и шерстяные, зеркальные и свечные фабрики, основали крупные торговые дома. Значителен был вклад беженцев в просвещение и медицину. В 1700 г. французы-гугеноты составляли 25% населения Берлина. С их помощью курфюрсту удалось добиться подъема экономики и заложить основу экономического и культурного расцвета будущего королевства Пруссия.
Среди 200 тыс. беженце-гугенотов была и семья Рокфайль. В Германии они стали Рокфеллерами, а позже перебрались в США, где основали всемирно известную финансовую династию. Своих единоверцев прославили их потомки, в частности математик Леонард Эйлер и писатель Теодор Фонтане. Да и сегодня потомки французских гугенотов играют значительную роль в германской политике. Достаточно назвать премьер-министра федеральной земли Гессен Фолькера Буфье, бывшего премьер-министра Саарланда и экс-председателя СДПГ Оскара Лафонтена, нынешнего главу МВД Томаса де Мезьера и его двоюродного брата Лотара де Мезьера – первого и единственного демократически избранного в 1990 г. главу правительства ГДР, поставившего в этом качестве свою подпись под двумя важными документами – договором об объединении Германии и постановлением Совета министров ГДР от 11 июля 1990 г., в котором страна признавала свою историческую ответственность за Холокост и предоставляла советским евреям право на постоянное место жительства. Позже Гельмуту Колю не оставалось ничего иного, как продолжить эту гуманную акцию в объединенной Германии.
Особо мощная волна беженцев накрыла Германию после Второй мировой войны. Поражение Третьего рейха привело к депортации около 14 млн этнических немцев из Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Югославии и СССР (Калининградская обл. и Литовская ССР). 49-миллионная Германия приняла и приютила всех, несмотря на послевоенную разруху. Беженцем был каждый пятый в стране, а в некоторых районах, например в Мекленбурге, они составляли около половины населения.
За период с сентября 1949 г. по август 1961 г. в ФРГ бежали 2,7 млн (16%) граждан ГДР – в основном молодые люди и высококвалифицированные специалисты. В 1961 г. на пути этого потока встала Берлинская стена, преодолеть которую до 1989 г. удалось только 5000 человек. А после падения Берлинской стены 9 ноября 1989 г. в ФРГ «перебежала» целая страна с 17-миллионным населением. С тех пор прошло 25 лет, в течение которых затраты на интеграцию бывшей ГДР и ее граждан уже превысили 1,5 трлн €.
Важным этапом иммиграционной истории Германии является прием более 3 млн этнических немцев и более 200 тыс. евреев из республик бывшего СССР. Кроме того, Германия в большом количестве принимала как индивидуальных соискателей убежища, так и массовые потоки жертв военных конфликтов и гражданских войн. Так, в 1996 г. ФРГ открыла свои границы для 345 тыс. беженцев из Боснии и Герцеговины (к началу XXI в. большинство из них добровольно или по принуждению покинули страну). А в 2002 г. в связи с обострением палестино-израильского конфликта в Германии появились беженцы из Палестины. Эта волна мусульманских беженцев (в отличие от предыдущих) принесла Германии много хлопот и конфликтов на религиозной и этнической почве. Правда, тогда до событий, аналогичных кёльнским, не дошло, хотя и их нельзя назвать чем-то новым: достаточно взять журнал Spiegel № 29 за 1964 г. и в статье «Коричневый поток» о «проделках» алжирских иммигрантов во Франции заменить Париж или Марсель на Кёльн.
До нынешней волны иммиграции показательным в этом отношении был 1992 г., когда заявление о предоставлении убежища в ФРГ подали более 513 тыс. человек. После этого в законодательство были внесены изменения, благодаря чему к 2003 г. число соискателей убежища сократилось до 50 тыс. человек. Однако затем вновь начался рост, который к настоящему времени стал катастрофическим. Всего же за период после 1949 г. ФРГ приняла около 32 млн беженцев.

Сирийская пленница

Численность – лишь один аспект проблемы, которая настолько многогранна, что трудно сказать, с чего следует начинать ее решение. Кто-то полагает, что с регистрации и расселения иммигрантов, кто-то – что с восстановления легкомысленно оголенных политиками границ. Некоторые предлагают ввести квоту на прием беженцев, а некоторые – вспомнить о различии между беженцами и иммигрантами. В соответствии с Женевской конвенцией ООН 1951 г., беженцы – это лица, преследуемые на родине из-за расовой, религиозной, национальной принадлежности или политических убеждений. После исчезновения подобной опасности эти люди должны покинуть приютившую их страну. В отличие от беженцев, иммигранты – это иностранцы, прибывшие в страну в соответствии с ее иммиграционными законами для работы, учебы или воссоединения семьи. Из потенциальных иммигрантов страна, как правило, может выбирать тех, кто ей нужен.
О том, к какой категории относятся люди, штурмующие нынче границы Германии, ведутся споры, хотя, если отбросить эмоции, они, конечно, иммигранты, а не беженцы в смысле Женевской конвенции. Опасаясь заявить об этом, правительство ФРГ само загоняет себя в ловушку, наделяя пришельцев правами, которых те не имеют: одно дело, когда государство по своей доброй воле согласно помочь попавшим в беду людям, и другое – когда оно обязано это сделать с соблюдением определенных процедур и сроков. Поскольку помощи жаждут многие, а ресурсы государства ограниченны, возникают конфликты.
Например, более 2300 соискателей убежища, в основном из Афганистана, Ирака, Сирии и Эритреи, при поддержке различных гражданских инициатив обратились в суд, обвинив Федеральное агентство по делам мигрантов и беженцев (BAMF) в бездеятельности и в слишком медленной обработке их заявлений. Эксперты уверены, что это только начало и вскоре суды будут завалены подобными исками. В то же время в Берлине суд по социальным вопросам уже сообщил ожидающим рассмотрения своих жалоб пенсионерам, получателям пособий и клиентам государственных больничных касс, что считает жалобы беженцев приоритетными. Только за первые девять месяцев минувшего года число исков беженцев возросло в десять раз. В то же время в суде лежат в ожидании своего рассмотрения 40 тыс. жалоб, в том числе и от владельцев недвижимости, которым государство задолжало деньги за размещение беженцев.
Свои требования пришельцы предъявляют не только в суде. Газета Die Welt опубликовала «исповедь» разочарованной социальной работницы из Гамбурга, которая стремилась работать с беженцами, но очень скоро утратила свои иллюзии. При чтении ее рассказа бросаются в глаза не столько истории о постоянном вранье «клиентов», их необязательности, мачизме и нежелании иметь дело с помощником-женщиной. Это сторонники мульти-культи наверняка оправдают особенностями национального характера и воспитания. Важнее иное. Социальная работница признается, что 90% ее подопечных первым делом предъявляли ей требования: они хотели просторную квартиру, шикарную машину, высокооплачиваемую работу, дорогостоящие медицинские процедуры, причем немедленно. Когда им пытались объяснить, что у социального работника иные функции, а у беженца должны быть реальные запросы, они либо грозили голодовкой, либо становились агрессивными, так что приходилось вызывать полицию. Дошло до того, что молодая женщина стала опасаться выходить из кабинета, поскольку к ней тут же начинали приставать молодые мужчины, которые вечером преследовали ее до станции метро. Не получив помощи ни от коллег, ни от начальства, рассказчица призналась, что намерена уволиться.
Увы, читая подобные истории, понимаешь, что они более отвечают действительности, чем сказки о том, что беженцы необходимы Германии для решения демографических проблем или пополнения рынка труда. Абсурдность первого утверждения уже подтвердило Федеральное ведомство статистики, подсчитавшее, что для компенсации старения населения Германии следует ежегодно принимать более 470 тыс. иммигрантов, чего страна не выдержит. А о пользе беженцев для рынка труда все реже говорят даже разглагольствовавшие об этом прежде бизнесмены. Столкнувшись с реальностью, они поняли, что единственная польза для них от беженцев, в большинстве своем необразованных и малоквалифицированных, – это снижение уровня зарплат в низкооплачиваемом секторе, что, однако, повлечет за собой снижение платежеспособного спроса. Что же касается квалификации большинства беженцев, то даже министры вынуждены признавать, что как минимум треть из них неграмотны, а те, кто окончил школу, отстают в знаниях от своих германских сверстников минимум на пять лет. Да и как определить, окончил ли человек школу, если, по заявлению главы МВД, 92% так называемых сирийских беженцев представили фальшивые документы или не представили никаких?

А вы, друзья, как ни садитесь…

Сегодня ХСС предлагает давать статус беженца лишь тем, кто подпишет декларацию о лояльности, предусматривающую признание норм Конституции ФРГ, непринятие насилия как средства решения проблем, признание здешней системы ценностей, включая равноправие полов, религиозную и этническую толерантность. А глава МВД с озабоченным видом обещает не допустить «возникновения в стране параллельных обществ и попрания наших ценностей», призывая иммигрантов интегрироваться.
Интеграция – ключевое слово во всей нынешней проблемной ситуации. Если Германии тем или иным способом удастся ограничить приток иммигрантов, то очереди в ведомствах со временем рассосутся, организационные вопросы будут решены, и вот тогда-то и начнутся настоящие проблемы «переваривания» германским обществом столь многочисленной группы людей совершенно иной социализации. Как это делать, политики не знают, поэтому пока что слышны лишь предложения об увеличении числа интеграционных курсов. Чуть дальше пошел министр юстиции Хайко Маас, предложивший создать отдельное министерство интеграции. В подробности министр не вдается: это решение принимать иному правительству, а у него на сей счет будет свое мнение.
В этом, между прочим, значительная часть проблемы: в стране, которая вот уже 60 лет принимает иммигрантов, не только отсутствует иммиграционная политика, но и продолжается сопротивление ее появлению. Недавно президент экспертного совета германских фондов по вопросам интеграции и миграции профессор Клаус Бадэ подробно описал в своей книге, как власти страны, в первую очередь блок ХДС/ХСС, постоянно откладывают кардинальное решение проблемы. Автор прослеживает ситуацию с начала «эры Коля» и приходит к выводу, что МВД, ответственное за иммиграцию и интеграцию, ограничивается лишь заботами о внутренней безопасности в стране и при этом создает больше проблем, чем находит решений. В этом смысле само МВД уже стало частью проблемы, и любые попытки решить ее, не меняя подход в целом, приводят к выводу из басни Крылова: «А вы, друзья, как ни садитесь, все ж в музыканты не годитесь».
Фридрих Циммерман, возглавлявший МВД в 1982–1989 гг., сперва не рассматривал Германию как страну иммигрантов и не видел общественного значения этой проблемы. Однако к концу своей деятельности он был вынужден предложить законопроект, касающийся пребывания иностранцев в ФРГ и их интеграции, в котором признавалось, что германское общество должно стать многонациональным и мультикультурным, но при этом иммиграция оценивалась как опасность внешняя, а интеграция – как опасность внутренняя. Бундестаг законопроект не поддержал, и целое десятилетие было потеряно.
В результате, когда в начале 1990-х страна столкнулась с рядом новых волн иммиграции, отсутствие концепции, беспомощность и бездеятельность властей породили проблемы и способствовали созданию настолько напряженной обстановки в обществе, что даже канцлер Гельмут Коль вынужден был признать, что страна в связи с притоком иммигрантов становится неуправляемой. А тогдашний министр внутренних дел Рудольф Зайтерс (1991–1993) в ответ на антииммигрантский погром в Ростоке заявил: «Мы должны принимать меры против злоупотреблений правами беженцев, что привело к их неконтролируемому притоку в страну».
Консервативный политик Манфред Кантер, возглавлявший МВД в 1993–1998 гг., полагал, что «ФРГ не является страной иммигрантов и не должна стать таковой». Как и Циммерман, он рассматривал иммиграцию как угрозу гомогенности общества и национальной культуре. В результате ужесточения законодательства о предоставлении убежища число беженцев сократилось с 400 тыс. в 1992 г. до 95 тыс. – в 1995-м.
После прихода к власти «красно-зеленой» коалиции МВД возглавил «красный шериф» Отто Шили (1998–2005), при котором были разработаны и приняты законы о гражданстве (Staatsangehörigkeitsgesetz) и об иммиграции (Zuwanderungsgesetz). В последнем полномочия земель по интеграции иммигрантов дополнялись полномочиями BAMF. Однако консервативной оппозиции удалось изъять из предложений независимой комиссии по интеграции во главе с Ритой Зюссмут идею о том, что ФРГ должна признать себя иммиграционной страной, открыв каналы как постоянной, так и временной трудовой миграции с использованием балльной системы отбора кандидатов. В то же время система требований для въезда высококвалифицированных специалистов из третьих стран, на которой настояли ХДС/ХСС, оказалась контрпродуктивной в связи с излишней строгостью и не имела практического применения. К тому же Шили считал, что число иммигрантов в стране превышает разумные границы, и рассматривал значительную их часть не как беженцев, а как экономических иммигрантов.
Если в свое первое пребывание на посту главы МВД (1989–1991) либерально-консервативный Вольфганг Шойбле мало чем отличался от своих предшественников, то, заняв этот пост во второй раз (2005–2009), он продемонстрировал, что к иммиграционной политике возможен более трезвый подход. По новому иммиграционному закону 1991 г. иностранцам было предоставлено право получения натурализации при условии 6–8 лет проживания и работы в стране, знания немецкого языка, наличии нормальных жилищных условий и отсутствии криминального прошлого.
Ханс-Петер Фридрих, возглавивший МВД против своей воли (2011–2013) и постоянно попадавший в скандалы, за что заслужил прозвище Черный шериф печального образа, за время своего пребывания на посту не принял ни одного серьезного решения в области интеграции, если не считать замораживания работы Исламской конференции.
В нынешнем правительстве во главе МВД вновь оказался Томас де Мезьер, которому теперь приходится отдуваться за ошибки предшественников, свои собственные и бездеятельность канцлера.
Сама же Ангела Меркель ограничилась переименованием бывшего уполномоченного по делам иностранцев в статс-министра по вопросам интеграции и миграции, пересадила его из МВД в свою канцелярию и заставила заниматься организацией бутафорских интеграционных саммитов. Когда же канцлер почувствовала, что поток желающих воспользоваться ее приглашением становится угрожающе бурным, она, забыв про игрушечного министра, занялась рокировками реальных фигур: отобрала координацию приема беженцев у главы МВД и передала ее руководителю Ведомства федерального канцлера Петеру Альтмайеру, а функции отправленного в отставку руководителя BAMF Манфреда Шмидта поручила на общественных началах исполнять президенту Федерального агентства по труду Франку-Юргену Вайзе.
Учитывая всю эту постыдную чехарду, профессор Бадэ приходит к выводу о целесообразности создания специального министерства по вопросам приема и интеграции беженцев. Но лишь в том случае, если оно получит реальные полномочия, штаты и бюджет. Дипломатичность этого вывода очевидна: поскольку ни того, ни другого, ни третьего автономному новому министерству не видать, то в ближайшие годы, если не произойдет чего-то из ряда вон выходящего, что сломает привычные для германского политического истеблишмента стереотипы, поиск решений и дальше будет производиться по дедушке Крылову.
Ну а министрам, оказавшимся в заложниках собственных ошибок, и дальше придется лукавить, как, например, Томасу де Мезьеру на прошедшей 19 января встрече с членами Еврейской общины Франкфурта-на-Майне. Беседа министра с председателем общины проф. Саломоном Корном напоминала известную песню Утесова: Корн перечислял все опасности – «замок выгорел дотла», «огонь усадьбу всю спалил» и т. д., а министр исполнял припев: «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо». В ответ на опасения Корна, что мусульмане принесут с собой с Ближнего Востока не только ненависть к Израилю, но и антиеврейский террор, как это происходит во Франции, министр сообщил, что подобные опасения понимает, но не разделяет, хотя тут же посетовал, что вынужден держать полицию у еврейских объектов. Но «в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо!». Что еще более примечательно: Корн отметил, что, в отличие от еврейской иммиграции из экс-СССР, интеграция мусульман из ближневосточного региона если и удастся, то не раньше чем в третьем поколении. На это министр его успокоил, сообщив, что с верующими евреями и христианами у мусульман возникает меньше проблем, чем с атеистами. Поскольку ожидать, что государство всерьез озаботится проблемами интеграции, не приходится, может, использовать это откровение главы МВД для рекламы еврейских общин? Мол, спасайся, кто может!
Это, конечно, шутка, но в ней, как всегда, есть доля правды. А вот в следующей шутке этой правды даже больше, чем хотелось бы. Ею российский журналист Олег Дорман отреагировал в Facebook на путинское приглашение европейским евреям эмигрировать в Россию. Замените евреев на мусульман, а Россию – на ФРГ, и посмотрим, до смеху ли вам будет. Итак…
«Скоро к нам ломанутся европейские евреи. Поначалу поживут в лагерях беженцев. Потом начнут приставать к русским женщинам на площадях. Язык учить не будут, сядут на пособие. Начнут подпольно торговать Евангелием. Много нестойких русских ребят вовлекут в это дело. Особенно девчонок жалко. В районы компактного проживания – после заката ни ногой. Если, конечно, не хочешь отведать рубленых яиц или фаршированной рыбы. Самое страшное – через пару лет начнут качать права. Потребуют сделать Хануку государственным праздником. Войдут в Думу. Протащат чудовищные поправки в законы – суды, СМИ, гомосексуализм, усыновление иностранцами… Ну все это, чтобы растлить русского человека изнутри. Посадят Ротенбергов, по закону, как бы, все чисто. Однажды выдвинут своего президента. Какого-то, вроде, коренного. Псковского. Он пройдет. В общем, вот тогда вы хватитесь – да поздно будет».

В. ГОРЕЛИК, А. ГЕЛЛЕР, М. ГОЛЬДБЕРГ

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети