Письмо-молитва о судьбе Иерусалима Тому, Кто все знает и видит  

Благодарю Тебя за то, что вернул мне душу! В четверг утром, не открывая глаз и надеясь, что удастся еще доспать, протянуть руку, нащупать телефон и, по привычке, автоматически зайти на новостной сайт. «В Иерусалиме обязательно будет интифада, – считает…» Кто-то там – как раз один из тех, кто ее и допустил, какое совпадение! – считает, что в Иерусалиме будет интифада. Обязательно. Она уже есть.

Горнее море

Мозг включает реальность. Потом отоспимся. Так вот, в Иерусалиме вчера погибла трехмесячная девочка, которую родители впервые привезли к Стене Плача, чтобы показать ей место, где при ее-то жизни уж наверняка вновь будет стоять Храм. Она увидела этот Храм, он ей понравился, она радостно улыбалась, и ее сфотографировали на память. А через несколько минут на трамвайной остановке на ее коляску наехал террорист, и она рассталась со своими родителями, чтобы войти в ворота Храма и ждать их там, пока не протрубит Большой Шофар…
В Иерусалиме будет интифада. Она уже идет, интифада. Интифада – это такое особенное слово на чужом языке, которое 27 лет назад – я точно помню, когда именно, – допустили в государственный язык моей страны и дали ему в нем почетный статус. Если бы то, что тогда происходило, сразу назвали бы правильными терминами – бандитизмом и уголовщиной, то сейчас все было бы по-другому.
Но ведь Иерусалимов на самом деле два. В котором из них обязательно будет интифада? В земном Иерусалиме, даже если не забираться в его небесную ипостась, есть два слоя. Об этом знаю я, и об этом знают и другие такие же, как я. Я имею в виду тех, кто жил в Иерусалиме и затем – не в Иерусалиме. Это не касается тех, кто в этом городе с самого начала так и утонул. Недаром же его сокращенное ивритское название – Ям, что означает «море». Те, кого поглотила пучина Иерусалима, кто в своей повседневности дышит его воздухом, ничего не знают о том, что бывает и просто Святая земля, все эти Кфар-Сабы и Беэр-Шевы, которые тоже, конечно, стоят в особом и отделенном пространстве. Это – первый слой. В нем тоже есть Иерусалим. Но есть еще отдельно Святой город в Святой земле. Настоящие иерусалимцы, обитающие там, отрастили себе где-то на уровне души такие жабры, которыми и дышат в этом самом их Яме, в горнем Море. И без этого больше не могут.
Когда я жила здесь 30 лет назад, когда я была одной из них, поглощенных пучиной, я ощущала себя внутри чаши города в безопасности и в любви. Иерусалим обладал одной особенностью: я никогда не могла пройти по его улицам так, чтобы он хоть раз не окликнул меня голосами моих знакомых. Одиночество в Иерусалиме означало единение с друзьями, бывшими на одной волне. Это закончилось, когда я из него уехала. Когда я навещала его затем в качестве гостьи, меня больше никто не окликал. Объяснить это трудно, потому что число моих знакомых, живших или работавших в Иерусалиме, даже увеличилось. И я поняла, что это сам Город не хочет меня больше окликать при встрече. Мало ли тут вертится посетителей и туристов…

Генеральный штаб добра

…В общем, в четверг утром я поняла, что спать больше не смогу, и, мало того, вечером тоже не засну, и никогда больше не засну до тех пор, пока не увижу своими глазами, что с Городом все не так страшно. Как можно спокойно засыпать в мире, в котором в Иерусалиме обязательно будет интифада? Я встала, собралась и поехала в Иерусалим. Чтобы успокоиться. Чтобы его успокоить. Чтобы, если нужно, его защитить.

Мири ЯНИКОВА

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету вы можете здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Написать письмо в редакцию

Социальные сети