Идея программы, инициированной Минпросом, заключается в том, что 14–15-летние подростки прибывают в Израиль без родителей, учатся в школах-интернатах, а затем решают – остаться в стране или вернуться на родину. Если они оставались в Израиле, почти всегда через год-два репатриировались и их родители.
Впервые я столкнулся с НААЛЕ в 1997 г., когда одна русскоязычная журналистка, педагог по первой профессии, была включена в группу израильтян, проводивших отбор российских школьников для участия в программе. Вернулась она в шоке.
– Это кошмар! – рассказывала она. – Ты знаешь, я сама по Галахе не еврейка и не одобряю эти подсчеты, сколько в ком еврейской крови. Но то, что происходит там при отборе подростков, это кошмар. Никто не проверяет, евреи ли они, большинству просто верят на слово. Уверена, что многие из них к нашему народу вообще отношения не имеют. В мою задачу входило беседовать с ребятами по душам и определять уровень их еврейской самоидентификации. Так вот, он нулевой, а у некоторых и отрицательный. В то же время для многих поездка в Израиль – шанс вырваться из нынешнего российского мрака. Скажи, какого дьявола мы везем их сюда и оплачиваем их образование? Я уже не говорю о том, что из них вырастет. У меня ощущение, что многие из них пойдут по криминальной дорожке.
В 1998 г. я столкнулся с НААЛЕ дважды.
В первый раз это произошло в кибуце Шфаим, где проходил семинар для журналистов. В холле гостиницы я заметил подростка 16 лет, который явно не знал, куда себя деть. Как выяснилось, директор интерната, где он жил и учился, выгнал его за драку из-за девочки с репатриантом из Франции, который в итоге оказался в больнице. Уже вторые сутки пацан, голодный и без денег, слонялся по округе, дожидаясь исхода субботы, чтобы добраться до центра координации проекта НААЛЕ в Иерусалиме. Как выяснилось, это был уже второй интернат, из которого парнишка вылетел. Он рассказывал мне, насколько ему все в Израиле чужое и как он мечтает вернуться в Россию. Я позвонил директору интерната, но он не пожелал со мной разговаривать. Я дал парню 50 шекелей на дорогу, но доехал ли он до Иерусалима и уладил ли свои проблемы, не знаю.
Второй случай произошел через год. В редакцию позвонил 18-летний Алекс К. и рассказал, что приехал в Израиль по программе НААЛЕ два года назад, учится в 12-м классе школы-интерната, и сейчас, когда осталось всего несколько экзаменов на аттестат зрелости, директор решила его выгнать. Алекс сказал, что у него в стране нет родственников, так что он видит во мне не только журналиста, но и отца родного. Пришлось ехать в интернат и разбираться.
Алекс оказался симпатичным, очень бойким на язык парнем, но даже одноклассники признавали, что учебу он завалил и «достал» директрису своим поведением. В общем, скоро выяснилось, что ангелом мой новый знакомый явно не был, хотя и усиленно старался предстать таковым в моих глазах. Директора интерната он изображал как дьявола во плоти с диктаторскими замашками, в то время как себя – поборником демократии и прав человека.
История закончилась благополучно: после беседы со мной директор дала Алексу возможность доучиться в интернате и пожить в нем до призыва в армию. Второй раз я встретился с Алексом в 2008 г. Он отслужил в армии, женился на «сабре», воспитывает двоих детей, стал хозяином мини-маркета в Беэр-Шеве и доволен жизнью.

Петр ЛЮКИМСОН

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь