О книге Лолы Звонаревой «Серебряный век Ренэ Герра»  

В середине 1950-х семейство Герра переехало из северного (по понятиям французов) города Страсбурга на Лазурный берег Средиземного моря, в Канны, где мать Ренэ получила место директрисы гимназии. И вот однажды – дело было в 1956 г. – в дверь директорской квартиры позвонила пожилая дама. Она попросила хозяйку подтянуть ее внучку по математике. Посетительница свободно говорила по-французски, но легкий акцент все же выдавал русскую эмигрантку. Дама откровенно призналась, что денег на оплату репетитора у нее нет, и предложила своеобразный «бартер»: она обучит русскому языку одного из сыновей хозяйки. Ренэ и его брат Ален учились в то время в лицее, где изучали латынь, немецкий и английский. Вроде достаточно для подростков. Но мать, не желая обидеть посетительницу, сказала младшему – десятилетнему Ренэ: «Сходи несколько раз, а там видно будет».
После первых же уроков Ренэ полюбил русский и стал в нем настолько преуспевать, что его педагог – Валентина Павловна Рассудовская – напророчила ему: «Ренэ, у вас будет русская судьба». Хотя в тот момент для такого утверждения у нее было не намного больше оснований, чем у Манилова, когда он расписывал Чичикову, как его малолетний сын будет делать блистательную карьеру на дипломатическом поприще.
Но ведь пророчество Рассудовской исполнилось! Настолько, что уже через два года Ренэ потребовался более квалифицированный педагог-русист. Его новым учителем стала поэтесса Екатерина Таубер (по мужу Старова). Она не только вела подростка по тяжким русским склонениям и спряжениям, но познакомила его с целой компанией эмигрантов. В связи с этим Герра позднее остроумно заметил: «Моей встрече с Россией я обязан Октябрьской революции».
Сообщая читателям эти и многие другие факты из биографии главного героя своей книги «Серебряный век Ренэ Герра», доктор исторических наук Лола Звонарева очень точно и образно определяет впечатление Ренэ от первых встреч с русскими эмигрантами: «Эти взрослые люди казались ему жителями неведомого града Китежа, ушедшего под воду. Многие бедствовали, но достоинства никогда не теряли». Сам Ренэ так описывает свое удивление по поводу новых знакомцев: «Я не мог понять, почему эти милые люди оказались не нужны России. После великого крушения они жили вне времени и надеялись вернуться. Ну, а я был просто любознательным ребенком».
Однако, взрослея и все глубже погружаясь в мир Русского Зарубежья, Ренэ вдруг обнаруживает, что предмет его постижения таит в себе немалую опасность. Первое, с чем он сталкивается, это неприятие его интереса к русским эмигрантам в среде французских славистов. Тут надо вспомнить, что события, о которых идет речь, происходили в конце 1950-х – начале 1960-х, когда еще были свежи воспоминания о войне с фашизмом, в которой Франция, разбитая и униженная гитлеровской Германией, оказалась в числе стран-победительниц прежде всего благодаря разгрому основных сил вермахта Красной армией. Благодарная память заставляла французов относиться ко всему советскому – даже к официальной советской литературе – с глубоким почтением, хотя писательское сообщество послевоенной России в значительной части состояло из отпетых конъюнктурщиков. А люди Серебряного века, не принимавшие на дух большевистскую идеологию и пропитанную ею литературу, такие огромные таланты, как Бунин, Зайцев, Шмелев и др., воспринимались французскими знатоками русской литературы на советский манер – «представителями враждебного стана».

Игорь ДУЭЛЬ

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети