Май 28, 2014 – 28 Iyyar 5774
После Мюнхена

image

Фатальный просчет фюрера 

Исторические аналогии далеко не всегда оправданны. Тем не менее хочется напомнить советникам из путинской команды, опьяненным успехом «крымской кампании» и планирующим развивать наступление на украинском фронте, высказывание Ключевского: «История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».

После аннексии Судетской области и перед триумфальным въездом в Прагу, ознаменовавшим оккупацию остальной части Чехословакии, Гитлер взял полугодовой тайм-аут. С момента прихода к власти в январе 1933 г. и до начала 1939 г. интуиция, воля и мастерство политической эквилибристики вели его от победы к победе без применения военной силы: отказ от ограничений, наложенных Версальским договором, возврат Рейнской области, аншлюс Австрии, наконец, «Мюнхен» и присоединение Судет. В азартной и рисковой игре, которую Гитлер, лихорадочно вооружаясь, вел в эти годы, понимая слабость противников, рассчитывая на пацифизм западных демократий и их страх перед новой войной, он не допустил ни одного промаха. Но в марте 1939 г. совершил фатальную ошибку: нарушил Мюнхенские соглашения и аннексировал остальную Чехословакию, в чём не было никакого смысла, кроме уже неудержимого экспансионистского драйва. Он был уверен, что реакция Лондона и Парижа на его очередную агрессию будет повторением «мюнхенского сценария».

Гитлер считал «величайшей геополитической катастрофой» поражение Германии и подписание ее лидерами Версальского договора, отторгнувшего от страны исконные германские земли. Он ставил своей целью восстановление Великого Рейха и планомерно шел к ее достижению. Идея интеграции германского этноса была доступна пониманию, и к ее реализации подписанты «Версаля» относились довольно терпимо. Но, напав на населенную отнюдь не немцами Чехию (ставшую после «Мюнхена» беззащитной без хорошо укрепленного Судетского оборонительного пояса), да еще так наплевательски по отношению к подписанному им договору, Гитлер создал прецедент, лишивший его камуфляжа идейного «собирателя германских земель», обнаживший его подлинные цели, его гангстерскую природу и убедивший европейских пацифистов и американских изоляционистов в неизбежности обуздания амбиций фюрера военным путем.

«Это величайший триумф в моей жизни»
15 марта 1939 г. Гитлер, доведя до сердечного приступа престарелого чешского президента Гаху, вынудил его подписать капитуляцию. Как вспоминает секретарша фюрера Криста Шрёдер, он в состоянии эйфории вбежал в секретарскую, крича: «Дети! Целуйте меня! Гаха только что подписал. Это величайший триумф в моей жизни! Я останусь в истории как величайший немец!» Роковое заблуждение.

Ранним морозным утром 16 марта, когда, въехав с кортежем в Прагу, Гитлер с аппетитом поедал в Градчанах сэндвичи с пражской ветчиной, запивая их пльзенским пивом, свершился поворот в его судьбе, в судьбе Германии: всё пошло под уклон. Фюрер был уверен, что «эти черви», как он называл мюнхенских капитулянтов, смирятся со свершившимся фактом. Так оно поначалу и было. Реакция союзников – Англии и Франции – была практически никакой, несмотря на данные в Мюнхене гарантии защиты Чехословакии в случае нападения на нее Гитлера. «Поскольку Чехословакия перестала существовать, то и нет больше смысла в британских обещаниях гарантировать ее границы», – заявил Чемберлен в парламенте.
Но тут произошло непредвиденное: уже через два дня после того как 15 марта Чемберлен прокомментировал по радио оккупацию Чехии как не слишком важное событие и заявил в парламенте, что не свернет с курса умиротворения Гитлера, премьер, выступая в своем родном Бирмингеме, негодующе обрушивается на Гитлера, вопрошая: «Последняя ли это атака на малое государство или за ней последует другая? Не является ли это фактически попыткой доминировать в мире, используя силу?» Ответ он знает: не последняя это атака, готовится следующая – на Польшу.
Пять месяцев назад, прилетев из Мюнхена и размахивая подписанным Гитлером соглашением, Чемберлен возвестил рукоплескавшей ему толпе встречающих: «Я привез вам мир!» Что же случилось 17 марта? Английский премьер вдруг осознал, к какой катастрофе подвел страну? Осознал себя наивным простаком, поверившим Гитлеру? Ничего подобного. Не он прозрел – прозрел британский электорат и члены парламента. Обнажилась ужасная реальность: стало ясно, что ничто уже не остановит Гитлера, кроме силы.
Чтобы сохранить премьерство, Чемберлен вынужден был немедленно перестроиться и среагировать на взрыв массового негодования. Еще полгода назад, вернувшись из Мюнхена, он говорил по радио, что чехи – это «народ, о котором мы ничего не знаем». Сейчас же оказалось, что чехи – это «гордый, храбрый народ, который подвергся агрессии, чья свобода и национальная независимость уничтожены».

Судьбоносная дуэль
Несмотря на вынужденное сальто, премьерство Чемберлена было обречено. Ему пришлось включить в состав кабинета Черчилля, с тем чтобы через год, когда Гитлер начал наступление на Францию, уступить тому свое кресло. Началась судьбоносная для мира дуэль Гитлера с Черчиллем.
Привыкши иметь дело с «ничтожествами», Гитлер не осознал поначалу, какого противника приобрел. Он не понимал национального характера англичан, не понимал масштаба личности Черчилля. Но тот был одним из немногих, если не единственным политиком той эпохи, понимавшим натуру Гитлера. Весь фантастический жизненный опыт 65-летнего нового английского премьера, его опыт политика, историка, геостратега, а также интуиция, британский имперский патриотизм (без примеси национализма и шовинизма), ненависть к нацизму – всё это делало для Черчилля абсолютно неприемлемым сделку с Гитлером на каких бы то ни было условиях. В отличие от ряда других английских политиков, готовых на соглашение с Гитлером после поражения Франции, Черчилль осознавал, что это, по сути, была бы капитуляция Британии и превращение ее в сателлита Германии. В течение 13 месяцев он держал на плаву изнемогавшую от потерь и бомбежек Англию. Если бы Черчилль сломался в мае-июне 1940 г., если бы не продержался до 22 июня 1941 г., ход войны и ее результаты были бы совсем другими, страшно подумать какими. Но это уже из области альтернативной истории.

Отрезвление
Не успел мир оправиться от шока, как 20 марта 1939 г. Гитлер предъявляет правительству Литвы ультиматум, требуя вернуть Рейху отторгнутый от него Версальским договором Мемель, ставший литовской Клайпедой. Литва капитулировала. Большинство населения Мемеля составляли немцы. Они всячески подогревали отторжение области от Литвы и присоединение ее к Германии. Объективности ради следует признать, что принадлежность Мемеля-Клайпеды Литве была, мягко говоря, сомнительной. По Версальскому договору Мемель был передан под мандат Лиги наций, а затем – Антанты. В 1923 г. Литва военной силой захватила город.
Только такие политические убожества, как архитекторы «Версаля», могли перекроить послевоенную Восточную и Центральную Европу так волюнтаристски, без учета демографии и истории. Они устроили польско-германскую чересполосицу, отобрав у побежденной Германии старые ганзейские города Данциг и Мемель, населенные преимущественно немцами, наполнили конкретным смыслом и без того воспаленный германский реваншизм, создав таким образом взрывоопасную зону на густонаселенных полиэтнических прибалтийских территориях.
Очередная демонстрация Гитлером своих намерений и методов их реализации окончательно отрезвила английских policy makers (а именно они играли ведущую роль в союзническом дуэте). И в состоянии ажитации, в общем-то не свойственной британским политикам при принятии важных решений, Чемберлен, поддерживаемый кабинетом министров, сделал неожиданный «выпад на рапире»: заявил о предоставлении гарантий Польше в случае нападения на нее Германии. Тем самым он фактически отдал судьбу Англии, Франции, да и всего мира в руки импульсивного, авантюрного полковника Йозефа Бека – министра иностранных дел Польши, самолично определявшего ее внешнюю политику. Беспрецедентный случай в европейской политической истории, а тем более в британской: опрометчивость отнюдь не была свойственна лидерам этой страны.

Последнее блюдо в предвоенном меню
Мемельская акция была грозным предостережением полякам. Следующим блюдом в меню Гитлера был Данциг. Схема была отработана. Возбуждаемое из Берлина немецкое население Данцига – а оно составляло большинство – проводило акции в поддержку возврата в лоно Рейха, и местные наци во главе с гауляйтером Фостером подготовили для этого почву.
Гитлер был уверен, что поляки примут его требования и без сопротивления уступят Данциг, а он в виде компенсации отдаст им Словакию и в скором будущем часть Украины. Фюрер предлагал полякам совместное пользование портом Данцига. На обещания Гитлер не скупился: хотел взять поляков «на живца», и у него были основания верить, что они его проглотят. Он знал, как сильно развит хватательный инстинкт у лидеров постверсальской Польши: сразу после «Мюнхена» они, как стервятники, набросились на растерзанную Чехословакию и, с благословения Гитлера, оторвали от нее сталелитейный центр страны Тешин. Словакия же и тем более Украина давно были предметом польских вожделений.
Мы воспринимаем Польшу тех лет только как жертву. Ее трагическая история располагает к этому. Но применительно к Польше Пилсудского и его преемников, прежде всего полковника Бека – самого влиятельного члена триумвирата, правившего после смерти диктатора в 1935 г., – вряд ли уместно испытывать сострадание. Великодержавный угар, мания национального величия, по-видимому, как компенсация за все пережитые на протяжении двух с половиной веков унижения, владели не только польским политическим руководством, но и националистически настроенными массами. В августе 1939 г. Польша объявила мобилизацию резервистов и с уверенностью в победе готовилась к войне с Германией. О том, чтобы вернуть Германии Данциг, не могло быть и речи. Второй «Мюнхен», на который рассчитывал Гитлер, не состоялся: слишком возбуждено было общественное мнение Запада. Война стала неизбежной. Результат ее известен.

Борис РУМЕР

Подписаться на газету вы можете здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь.

Написать письмо в редакцию

Социальные сети