Семен Розенман отсидел в общей сложности 18,5 лет по уголовным статьям. Сидел тяжело. Тем не менее не только сам соблюдал ряд заповедей, но и создал в зоне еврейскую общину, действующую до сих пор – спустя пять лет после его выхода на свободу. Наш разговор – о том, кто помогает евреям в местах лишения свободы, многие ли вспоминают о своем происхождении, лишь оказавшись за решеткой, и почему еврейские организации не замечают проблему.
– Семен, какое значение имеет в зоне национальный фактор?
– Он не играет большой роли, поэтому когда человек переступает порог камеры, то вопрос «Кто ты?» – это вопрос лишь о его масти. В зависимости от этого «блатной», «мужик» или «обиженный» занимает соответствующую шконку. На другие вопросы можно не отвечать. Если раньше статья влияла на отношение сокамерников, то сейчас на это смотрят сквозь пальцы, воровской закон уже мало кто соблюдает.
– Но «черные» зоны по-прежнему отличаются от «красных»?
– Разницы почти нет, и это, скорее, плохо: на «черных» зонах, где всем заправляли авторитеты, было больше порядка. Я это знаю не понаслышке, поскольку первый раз сидел в России как раз в такой зоне. Там всем рулил уголовный авторитет Осман Намиев. Жена у него была еврейкой, и, зная, что я тоже еврей, он приблизил меня к себе и начал обучать уму-разуму. Как человек, носивший погоны (я бывший советский офицер), выше «мужика» в этой иерархии я подняться не мог, но благодаря тому, что занимаюсь ныне помощью заключенным, меня знают и уважают во многих зонах.
– Украинские зоны, в основном, «красные», т. е. контролируемые милицией. С антисемитизмом со стороны администрации приходилось сталкиваться?
– В ходе следствия мне прямо говорили: до конца срока, жидяра, не доживешь. Но в зоне (я сначала сидел под Житомиром) носил самодельную кипу, по возможности соблюдал Шаббат, в свободное время читал литературу, не выходил на работу в субботу – никто меня за это не третировал. Хотя тюрьма была лютая, но дискриминация по национальному признаку не ощущалась.
Проблемы начались с переводом в 46-ю колонию (Ровенская обл.) – там была шестидневная рабочая неделя, и за невыход на работу в субботу меня несколько раз закрывали в изолятор. Иногда срывали кипу, топтали ногами – причем не прапорщики, а офицеры. Однажды в 2009 г. израильский флаг, висевший у меня на спинке кровати, после обыска оказался на полу со следами сапог. «Постираешь. Это мы так чтим память о Холокосте», – заявил офицер, руководивший обыском. Дошло до того, что другие зэки-евреи подходили ко мне: мол, утихомирься, а то из-за тебя и нас начинают щемить. Я не утихомирился и шесть лет стучался во все двери, писал во всевозможные еврейские организации – помощи не было. Правда, через шесть лет к нам приехал представитель Всеукраинского еврейского конгресса, но это не очень помогло. Однако общину все-таки удалось создать. Нам дали помещение, мы встречали Субботу – всегда был миньян.
– Мы знакомы 20 лет, и, как поется в песне, «каким ты был – таким ты и остался». Но, будем откровенны, большая часть тех, кто, попав за решетку, объявил себя евреем, на воле даже не вспоминали о своем происхождении. Как отделить людей, ищущих выгоду, от тех, для кого соблюдение традиций действительно важно?
– Приспособленцев много. Скажу больше: некоторые евреи скрывали в зоне свою национальность и даже отказывались от нее до тех пор, пока не увидели, что еврейство сулит им некие дивиденды. Были и люди, примазавшиеся к евреям в надежде что-то получить. Зэков, открыто заявивших о том, что они евреи и будут соблюдать в зоне то, что должны соблюдать, – единицы. Когда я сидел под Житомиром в 1990-е гг., в зонах был настоящий голод. Туберкулезникам, правда, разрешали получать посылки, которые делились на всех. Было там и сало, от которого я отказывался, даже зная, что в таких ситуациях – для спасения жизни – раввины не осудили бы подобное поведение. При желании везде можно остаться евреем.
В 46-й колонии до сих пор существует еврейская община, но, когда она создавалась, ровенский раввин ни разу не поинтересовался, чем нам помочь. В обустройстве помещения нам помогли так называемые мессианские евреи. Вопрос в том, как далеко эти люди могут увести от иудаизма, но у них для нас нашлось и слово, и время, и желание помочь, а у раввинов – нет…
Не хотелось бы стричь всех под одну гребенку. Нам помогал, например, председатель Ровенской общины Герш Фраерман. Я и сейчас поддерживаю с ним отношения, передаю через него мацу, литературу – он все это развозит по зонам. Некоторые помогали на индивидуальной основе, а системно и на общенациональном уровне проблемами евреев-заключенных в Украине никто не занимается – в отличие, скажем, от России.
– Ты поднимал этот вопрос перед еврейскими лидерами?
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь