Еще древние римляне не сомневались в том, что книги имеют свою судьбу – со своими биографическими траекториями, их поворотными точками, встречами, разлуками, трагедиями, счастливыми избавлениями… И если – как понимаем уже мы теперь – всего этого не знать, если читать книгу помимо ее тайной и явной жизни, такое прочтение неминуемо будет неполным.
Но раз так – книги нуждаются в понимающих биографах. «Кодексу Алеппо» повезло. В его драматичной, почти трагической судьбе такой биограф случился. Повезло и нам, читателям: разве сама книга такое о себе расскажет? Приходится расспрашивать свидетелей. Высматривать улики. Вести, практически, детективную работу.
Именно такой работой и занимался журналист «Ассошиэйтед пресс» Матти Фридман. Он понять пытался, что же произошло с уникальной еврейской Библией X в., побывавшей в руках самого Маймонида, на ее путях из тайника в синагоге древнего сирийского города Алеппо в Израиль.
Книга, пишет автор, «была привезена в Алеппо в XIV в. Ее держали в закрытом помещении главной синагоги, и, пока она там находилась, ничто ей не угрожало. За годы пребывания под бдительным оком хранителей она из источника знания, направленного на усовершенствование человека – к чему и стремились ее создатели, – превратилась в очень ценную священную реликвию, подобную осколку кости или волоску в христианском храме».
После голосования в ООН 29 ноября 1947 г., которым был утвержден план раздела Палестины, толпа арабов устроила в синагоге погром. Ее разграбили и сожгли. Чудом уцелевшая книга все же добралась до Израиля… Увы, не полностью. Сотни листов драгоценного текста с огромной культурной памятью оказались утраченными. Когда же? На каком этапе и по чьей вине? И есть ли надежда на то, что их можно разыскать?
Вот это нам – вместе с автором – и предстоит выяснить.
Матти Фридман. Кодекс Алеппо / Пер. с англ. Г. Сегаль. – М.: Текст: Книжники, 2016. – 286[2] с. - (Чейсовская коллекция)
ISBN 978-5-7516-1354-9 («Текст»)
ISBN 978-5-9953-0285-8 («Книжники»)
Такого Керета мы, пожалуй, еще не читали. Да он и сам себя, похоже, таким не знал, пока не появились причины писать эти записки.
«…Эта книга, – осторожно говорит автор в предисловии, – сообщает мне как писателю новую, незнакомую роль, в которой я чувствую себя голым и беззащитным. Эта новая роль так пугает меня, что я решил не издавать „Семь тучных лет“ на своем родном языке (иврите) в стране, где я живу (Израиле), а поделиться этими историями только с незнакомцами».
На самом-то деле он совершенно прав: о самом глубоком если и стоит рассказывать вообще, то разве только тем, кого больше никогда не увидишь.
Теперь перед нами прямая речь, без вымышленных персонажей, без сконструированных сюжетов. Из всех типичных защитных механизмов, посредством которых литература помогает нам выжить, здесь остается разве что ирония – без нее уж совсем невозможно. Керет пишет так впервые за 25 лет своей работы в литературе: речь идет о семи годах, особенно остро и внимательно пережитых Этгаром Керетом – не писателем, а человеком. Книга начинается рождением его сына и кончается смертью отца, у которого диагностируют рак и которого, как становится все яснее, не спасти. Она о неразделимости жизни и смерти. И о повседневности, неотделимой от них обеих.
«Я пытаюсь успокоить его, убедить, что волноваться незачем, – говорит Керет о своем мальчике, появившемся на свет во время очередной атаки террористов. – Что, когда он вырастет, на Ближнем Востоке все устаканится: наступит мир, терактов больше не будет, а если раз в сто лет и случится какой теракт, рядом непременно окажется кто-нибудь нестандартный, кто-нибудь с идеями и сможет прекрасно все описать. Сын успокаивается на минуту и задумывается о том, как поступить дальше. Ему положено быть наивным – он же новорожденный, – но даже он не покупается на мою болтовню; поколебавшись секунду, он тихонько икает и снова принимается плакать».
Этгар Керет. Семь тучных лет / Пер. с англ. Л. Горалик. – М.: Фантом Пресс, 2016. – 224 с.
ISBN 5-978-86471-735-6
Эта книга – тоже о жизни и смерти. Но прежде всего – о памяти. Или даже лучше так: книга памяти. Правда, о такой, которая выходит далеко за рамки личных воспоминаний автора: о памяти многоголосой, многоязыкой, многовременной. О памяти, в которой и не разглядеть: где факты, где домыслы, где семейные предания, которые вообще-то сами себе правда…
«А Моле так хотелось знать, как все было раньше, до нее, до мамы и папы, когда бабушка и дедушка были молодые, а может быть, и их еще не было. В другой совсем жизни, в те давние-давние времена, задолго до войны и всех страшных событий, коснувшихся всей страны и еврейского народа в отдельности…»
Рада Полищук собирает в свою книгу многие жизни – и сквозь них просвечивает огромная, страшная история. А сквозь нее, пожалуй, и само иномирье. Здесь можно видеть мертвых и разговаривать с ними. Здесь они понимают, что живы.
«…Потом в ушах долго звучали стоны, хрипы, сдавленные крики, потом одиночные выстрелы, короткие автоматные очереди, потом лязг лопат, потом наступила тишина… и Моисей понял, что жив.
Милостив Господь Бог наш Всемогущий…»
На первый взгляд сентиментальная до мелодраматичности, телесная и вещная, полная жарко-сложных личных отношений и уютных бытовых подробностей, красок, запахов, вкусов, еврейских обычаев и домашних словечек, книга, на самом деле, – совершенно беспощадная.
«…Вот что я тебе скажу, дочка, – говорит старый Фишель своей Ане, – еврейская девушка должна выйти замуж за еврея. Спросишь почему, отвечу. Чтобы стоять по одну сторону расстрельного рва. В прямом и переносном смысле слова».
Такое забыть невозможно.
«Скоро все соберутся, один за другим, – думает одна из героинь, торопясь записать то, что знает и помнит, – и уже никто <…> не отличит быль от небыли, предчувствие от простого воспоминания, не свое переживание от собственной боли».
Но ведь в памяти – в настоящей, живой памяти – это и вправду неразличимо.
Рада Полищук. И было так: Повести, притчи, рассказы. – М.: Текст, 2017. – 381[3] с.
ISBN 978-5-7516-1401-0
«…В феврале 1920 г. весна и лето были далеким воспоминанием, грезой о прекрасной поре до катастрофы Великой войны, разразившейся над Германией. Казалось, в небесах, навеки отлитых из пушечной стали, слышны орудийные раскаты, словно за горизонтом, на полях Бельгии, Франции и в бескрайних русских степях, еще гремела канонада».
В день, с которого начинается повествование, – 24 февраля 1920 г. – в Берлине родились два мальчика. Братья-близнецы, – в этом, по крайней мере, они оба долго еще будут совершенно уверены. Пауль и Отто даже будут похожи и друг на друга, и на своих – счастливых, любящих – еврейских родителей. Вот только один из них – приемный. И чистокровный, как это вскоре будут называть в его родной стране, «ариец». У братьев будет и еще одна, страшная ровесница: в тот же день в Мюнхене возникнет национал-социалистическая партия. Два десятилетия спустя один из неразлучных близнецов окажется в британской армии. Другой – в вермахте.
Эта книга полна воздухом времени – многих времен. Горьким, горячим воздухом тридцатых, нарастанием беды – от войны до войны, от Первой до Второй мировой. Запахами пороха и крови 1940-х. Напряженным – как будто тоже предгрозовым – воздухом конца 1950-х. Большими историческими сквозняками конца 1980-х и начала 2000-х. Вообще, она битком набита историей, гудит ее событиями, как улей. Но на самом деле роман британского писателя, режиссера и сценариста Бена Элтона – по меньшей мере столько же об истории, сколько о вещах гораздо более глубоких. В конечном счете, да, снова – о самом коренном: о жизни и смерти, о ненависти и любви. О межчеловеческих связях, о родстве, которое сильнее кровного. Можно сказать и так: о родстве по судьбе. О силах, которые на самом деле сближают людей и разводят их. О предательстве и верности.
Кстати, автор написал роман на основе собственной семейной истории. Тут всё – правда.
Бен Элтон. Два брата: Роман / Пер. с англ. А. Сафронова. – М.: Фантом Пресс, 2017. – 512 с.
ISBN 978-5-86471-675-5