Стремительное нарастание международной напряженности, а в последние дни – реальная возможность военного столкновения России с одной из стран – членов НАТО еще более актуализирует вопрос о том, какими внешнеполитическими задачами руководствуется кремлевское руководство. В чем заключается боевитая стратегия Владимира Путина? Почему российская дипломатия постоянно играет на повышение конфликтности? На эту тему мы беседуем с живущим в Бостоне историком и политическим комментатором Юрием Фельштинским.
– В последние недели складывается такое впечатление, что мировая политика угодила в какую-то чудовищную воронку, которая втягивает в себя все новые и новые конфликты. Любой из них – гибель российского самолета в Египте, теракты в Париже, сбитый в небе над Турцией Су-24 – самодостаточен и о любом из них пресса прежде говорила бы неделями. Теперь же они накладываются друг на друга, все эти конфликты так или иначе взаимосвязаны, клубок противоречий между разными странами – западным миром в целом, Россией, Турцией, арабскими странами, Ираном – затягивается все сильнее. Так начинаются большие войны?
– Одна точка отсчета, по крайней мере что касается России, у нас есть – март 2014 г. Именно с этого момента идет расширение конфликта. Сначала Крым, затем Восточная Украина, потом нагнетание ситуации в отношении Прибалтики, Польши и даже скандинавских стран, наращивание вооружений в Крыму и Калининградском регионе… Вектор был определен: Россия шла на открытый конфликт с Европой и Америкой. Сейчас мы становимся свидетелями расширения этого конфликта в другом направлении. Не свернув окончательно военную кампанию в Украине (потому что все, что мы видим в Донбассе, это замораживание конфликта, отчасти вызванное погодными условиями – зимой военную кампанию Россия вести на своей юго-западной границе не может и не будет), Кремль открыл новый фронт. Это было достаточно неожиданно, будем откровенны, – начало военной кампании в Сирии. То, что вмешательство России в сирийскую войну – независимо от того, оправданно оно или нет, – ведет к потенциальному обострению ситуации, очевидно, я думаю, всем. Любому человеку также понятно, что вмешательство России в гражданскую войну в Сирии не может не привести к новым жертвам. Первыми жертвами стали пассажиры гражданского российского самолета, сбитого в небе над Египтом. Сейчас мы стали свидетелями обострения ситуации из-за сбитого турецкими ВВС российского бомбардировщика. Понятно, что конфликт будет расширяться, что будут новые жертвы. Никаких других вариантов быть не может.
– Вернусь к своей мысли о быстротечности событий. Не так давно мы только и говорили о жестком конфликте России с Западом. После теракта в Париже президент Франции Франсуа Олланд отправился в Москву с намерением несколько помириться с Владимиром Путиным и обсудить с ним варианты коалиции для борьбы с мировым злом терроризма. Но приехал в Москву Олланд на фоне нового конфликта России – с Турцией, ставящего в практическую плоскость возможность прямого военного столкновения между Москвой и одной из стран – членов НАТО. В риторике Кремля теперь Турция – пособник терроризма. Мы видим, как стремительно меняется конфигурация конфликтов. Почему?
– Франция – важный политический игрок и в Европе, и на Ближнем Востоке, но не главный. Главным игроком, конечно же, являются Соединенные Штаты. Интересы России и НАТО, интересы России и Соединенных Штатов на Ближнем Востоке не совпадают. Предполагать, что Россия вместе с НАТО будет что-либо делать на Ближнем Востоке, – утопия. Этого никогда не произойдет. Обострение и расширение конфликта – закон любой начинающейся войны.
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь