В июньском номере «ЕП» мы рассказывали о творчестве выдающейся немецкой поэтессы еврейского происхождения Розы Ауслендер. Продолжая разговор о вкладе евреев в немецкую поэзию, сегодня мы поведем речь о творческой судьбе Нелли Закс, которая вместе с Розой Ауслендер и Полем Целаном составляет триаду великих немецко-еврейских лириков XX в. Их объединяет общность не только происхождения и судьбы, но и мировосприятия, у истоков которого стоит Холокост, ставший их личной и национальной трагедией.
Последнее средство защиты
Все трое канонизированы в Германии. В Берлине есть гимназия имени Нелли Закс, есть и литературная премия ее имени. В Бундестаге имеется дворик Поля Целана, и можно себе представить, как погруженные в свои политические игры депутаты пробегают по этому дворику, меньше всего задумываясь над тем, чье имя он носит.
Трудно себе представить людей более далеких от всего того, что связано с понятиями «государство», «политика», «народ», чем эти люди. Восприятие их поэзии – изощренной, изысканной, пронизанной экстатическим напряжением, со сложной метафорикой – требует определенного уровня художественного мышления. Что они для немецкой культуры? Задаваясь этим вопросом, я осознаю, что высокую и трагическую музыку такой поэзии, как, впрочем, и всякой поэзии, нельзя донести до читателя иноязычного. И потому я ищу аналогий в русской культуре. Может быть, они для немцев то же, что для нас великая четверка – Пастернак, Мандельштам, Ахматова, Цветаева? А может, в восприятии творчества Ауслендер, Целана и Закс сказывается комплекс немецкой вины за Холокост, своего рода политкорректность? Но ведь и для этих трех поэтов единственным языком, на котором они могли писать и выразить страсти, раздиравшие их души, был немецкий. Целан даже к Мартину Буберу пришел со своими сомнениями, можно ли еврею писать на «языке убийц», и обиделся на 80-летнего философа, который спокойно и равнодушно посоветовал ему простить и продолжать издаваться.
Да он, как и двое других, не мог не писать. «Страшные переживания, которые привели меня как человека на край смерти и сумасшествия, выучили меня писать, – говорила Нелли Закс. – Если бы я не умела писать, я бы не выжила». Стихи для нее были единственной альтернативой неосмысленному страданию, последним средством защиты.
Эти ее глубоко личные переживания, воплощенные в Слове, стали явлением мировой культуры. Мотивировка присуждения ей в 1966 г. Нобелевской премии по литературе звучала так: «За выдающиеся лирические и драматические произведения, исследующие судьбу еврейского народа». Господи, да она бы отдала всю эту премию, пришедшую к ней в конце жизни, за лепет ребенка, которого ей не суждено было родить, за полноту мгновения с любимым, сгоревшим в адском огне Катастрофы.
Михаил РУМЕР
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь