Считается, что рождение Герцля как создателя и лидера сионизма произошло 5 января 1895 г. на Марсовом поле в Париже, где публично происходила процедура разжалования Дрейфуса. Маленький человек, стоя на эшафоте, повторял: «Я невиновен, я невиновен!» А толпа бесновалась и кричала: «Смерть евреям!» Что происходило в душе респектабельного господина с окладистой черной бородой, безмолвно стоящего в этой толпе? Возможно, что именно в этот момент у него рождается идея спасения своего народа. Он больше не верит, что антисемитизм – явление преходящее. Выход один – своя земля, свое еврейское государство.
Поскольку расстояние между идеей и ее реализацией у него всегда короткое (недаром его впоследствии называли «торопливым пророком»), Герцль немедленно берется за дело: отправляется к барону Гиршу, одному из богатейших людей своего времени, пишет письма Бисмарку, Ротшильду... «Обращение к Ротшильдам» стало наброском «Еврейского государства», небольшой книжки, скорее брошюры, опубликованной в феврале 1896 г.
Между выходом «Еврейского государства» и Первым конгрессом сионистов прошло всего полтора года. Что надо было сделать этому парижскому фельетонисту, не умевшему ни читать, ни писать по-еврейски, плохо знавшему еврейскую историю и жившему вне еврейской общественной жизни, для того, чтобы за полтора года создать Всемирную сионистскую организацию, существующую и активно действующую до сих пор?
Герцль с головой погрузился в политические игры. Вереница визитов, встреч, сложных интриг. Воздействовав своим пламенным красноречием на герцога Баденского, он превращает его в сторонника сионизма и через герцогское посредничество проникает к кайзеру, отправившись за ним в Константинополь, а затем и в Палестину. Что если удастся уговорить Вильгельма II воздействовать на султана, с тем чтобы тот разрешил создать на Святой земле еврейское государство под протекторатом Германии?
Жизнь Герцля заполнена внутрипартийными интригами, сложными политическими комбинациями, дипломатическими визитами. Турецкий султан Абдул-Гамид, итальянский король Виктор-Эммануил, английский министр Джозеф Чемберлен, Римский Папа – ко всем надо было проникать, всех уговаривать, всем обещать, доказывать...
Летом 1903 г. он собрался в Россию.
Намерение лидера всемирного сионистского движения сразу же после Кишиневского погрома добиваться встречи с Николаем II любыми средствами, в том числе путем переговоров с человеком, на которого возлагали ответственность за этот погром, – с министром внутренних дел Плеве, вызвало в еврейских и частично в сионистских кругах России негодование.
Никакие аргументы Герцля, начиная с библейских, по поводу Моисея и фараона, с которым общался пророк, в данном случае не действовали. Слишком свежи были воспоминания об отрубленных головах мужчин, об изнасилованных женщинах, о 50 погибших и сотнях раненых, о бездействии полиции, которая вместе с тем воспрепятствовала по специальному указанию Плеве еврейской самообороне. Между тем Плеве разослал губернаторам циркуляр, воспрещающий всяческую сионистскую деятельность на территории империи. Мотивировка была такая: коль скоро первоначальная цель движения – переселение евреев в Палестину и создание там национального государства – отодвигается в неопределенное будущее, то создание всяких национальных организаций противоречит ассимиляции евреев, сеет межплеменную рознь, что несовместимо с русской государственной идеей.
Но для Герцля как раз подобная логика и была аргументом в пользу его визита: вы хотите, чтобы евреи как можно скорее уезжали в Палестину, освобождая Россию от их тлетворного революционного влияния, – так помогите этому, устройте мне встречу с императором. Я буду от имени мирового еврейства просить его о воздействии на турецкого султана: пусть разрешит эмиграцию из России, этого главного резервуара еврейства, даст правовые основания для такой эмиграции – чартер, и всем будет польза.
За годы странствий по столицам империй Герцль выработал определенную технологию проникновения к их властителям. Визит должен быть оснащен рекомендательными письмами, заранее сформированными связями, обязательно нужны проводники по лабиринтам властного мира. Надо действовать где лестью, где подкупом, а где использовать обаяние светского человека, что особенно влияло на женщин. Каждый раз плелась интрига, писалась пьеса, только финал ее был неизвестен.
В Гааге, на мирной конференции, созванной по инициативе России, Герцль познакомился с российскими дипломатами, был своим человеком в полном влиятельными русскими деятелями салоне австрийской баронессы Берты фон Зутнер, знаменитой пацифистки, автора нашумевшей книги «Долой оружие!». Но ничего не получилось – Николай II не принял его.
Герцль и на сей раз, перед поездкой в Россию, попытался использовать международный авторитет баронессы, попросил ее написать письмо непосредственно императору с очередной просьбой о приеме – и снова отказ. Он и сам пишет письма к двум самым влиятельным сановникам империи – Плеве и Победоносцеву. Эти письма полны намеков, умолчаний, изощренных дипломатических ходов. Но все эти ухищрения бесполезны – ни ответа ни привета.
Оставалось действовать через симпатизантов сионизма в великосветских кругах. Такие люди были. Собственно, к ним относилась и Берта фон Зутнер, создавшая вместе с мужем в Вене «Союз по борьбе с антисемитизмом» и сотрудничавшая в сионистской газете «Ди Вельт».
В Петербурге же имелась другая достаточно экстравагантная дама – польская аристократка Полина Корвин-Круковская, с которой Герцля познакомил варшавский адвокат и лидер польских сионистов Израиль Ясиновский. У нее были три важных в данном случае качества: симпатии к сионизму, обширные связи в высших петербургских кругах и дружеские отношения с Плеве. Это последнее обстоятельство и заставило Герцля обратиться к Корвин-Круковской с просьбой свести его с министром. И тут сработало: Плеве разрешил въезд в Россию и обещал дать аудиенцию. В первый же день по приезде в Петербург – сообщение от Корвин-Круковской: Плеве ждет Герцля вечером в министерстве на Фонтанке, 16.
Судя по времени встречи – полдесятого – в те времена высшие чиновники работали допоздна. Впрочем, Вячеслав Константинович Плеве всегда славился не только своими выдающимися административными дарованиями, но и работоспособностью. Это был жесткий, ловкий, исполнительный чиновник, вываренный во всех водах российского государственного аппарата. Он покрыл страну сетью охранных отделений и умело сочетал в борьбе со смутой как суровые карательные действия, так и методы провокации.
Трудно было себе представить более различных по жизненному опыту и менталитету людей, чем эти двое, встретившиеся поздним августовским вечером в огромном министерском кабинете на Фонтанке, – венский журналист, одержимый идеей спасения своего народа, и умный царедворец, любимец трех императоров, всеми доступными ему способами охраняющий российскую державу.
Они оценивающе оглядывали друг друга. Плеве видел перед собой красивого, статного, безукоризненно одетого европейца несколько восточной наружности, говорящего на отличном французском, столь непохожего на быстроглазых разночинцев и экспансивных скоробогачей, представлявших российское еврейство. А Герцль так описал в дневнике свое первое впечатление о министре: «Шестидесятилетний мужчина высокого роста, несколько полноватый, стремительно шагнул мне навстречу, поздоровался со мной, пригласил присесть и, если мне угодно, закурить (последнее предложение я отклонил), и заговорил первым. Разглагольствовал он довольно долго, так что у меня была возможность хорошенько разглядеть его раскрасневшееся от волнения лицо. Мы сидели в креслах по две стороны журнального столика. Лицо у него в целом строгое и, пожалуй, нездоровое, седые волосы, белая щетка усов и поразительно живые и молодые карие глаза. Он говорил по-французски – не блестяще, но и недурно. И начал с разведки местности».
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь