Ни 70 лет назад, когда завершились Вторая мировая война и Холокост, ни 67 лет назад, когда было провозглашено Государство Израиль, мало кто верил в возможность каких-либо, не говоря уже о дружественных контактах между «страной преступников» и «страной жертв».
Неудивительно, что после Шоа ненависть к немцам и требование подвергнуть их бойкоту звучали в Израиле повсеместно. Автор статьи в газете «Едиот ахронот» требовала: «Если в одной из поездок… встретим немца, мы должны плюнуть ему в лицо». Редактор газеты «Гаарец» Гершом Шокен предложил принять закон, запрещающий евреям всякий, в том числе и случайный, социальный контакт с немцами, а также посещение Германии. По словам иерусалимского историка Тома Сегева, «в первые месяцы существования Государства Израиль создавалось ощущение, что оно будет бойкотировать Германию вечно… Большинство израильтян воспринимали этот бойкот как своего рода национальный долг евреев перед погибшими».
В то же время политики обеих стран понимали необходимость контактов. Аденауэр – поскольку знал, что возвращение Германии в международное сообщество лежит через покаяние и реальные шаги если не по искуплению неискупимого греха, то как минимум по облегчению судеб оставшихся в живых жертв преступлений Рейха. Бен-Гурион – потому что трезво оценивал возможности молодого государства и понимал важность для него германских миллионов. Так что секретные встречи по вопросу о репарациях начались вскоре после провозглашения Государства Израиль и оставались таковыми до тех пор, пока 13 марта 1951 г. министр иностранных дел Моше Шарет не объявил с трибуны Кнессета: «Государство Израиль считает себя наследником миллионов погибших евреев, наделенным правом и обязанностью потребовать за них компенсацию, так как оно является единственным государственным образованием народа, за саму принадлежность к которому они были обречены на уничтожение».
19 апреля 1951 г. в Париже состоялась первая (все еще неофициальная) встреча представителей израильского правительства с канцлером ФРГ. По ее итогам 27 сентября Аденауэр заявил в Бундестаге: «Федеральное правительство, а вместе с ним значительное большинство немецкого народа сознают, сколь безмерным было страдание, причиненное евреям в Германии и оккупированных странах в период господства национал-социализма… Именем немецкого народа были совершены неописуемые преступления, требующие морального и материального возмещения как в отношении индивидуального ущерба, нанесенного евреям, так и в отношении имущества евреев, у которого в настоящее время не осталось владельцев или наследников».
Это выступление сделало возможным встречу Аденауэра с президентом Всемирного еврейского конгресса Нахумом Гольдманом, на которой 6 декабря канцлер передал представителям Claims Conference и правительства Израиля официальное приглашение на переговоры о выплате Германией компенсаций. Получив его, Бен-Гурион решил начать официальные переговоры с ФРГ, что привело в Израиле к ожесточенной полемике, взрыву недовольства, многотысячным демонстрациям протеста и фактически поставило страну на грань гражданской войны. Да и в Германии отношение к подобному шагу было неоднозначным.
Голосование по вопросу переговоров с Германией состоялось в Кнессете 9 января 1952 г. Предложение правительства поддержал 61 депутат, 50 проголосовали за отказ от переговоров, шестеро воздержались, трое отсутствовали при голосовании. Прямые переговоры с правительством ФРГ начались весной 1952 г. и велись в Голландии. Согласно договору, подписанному в Люксембурге 10 сентября 1952 г., правительство ФРГ обязалось выплатить израильскому правительству репарации в размере 3 млрд DM и еще 450 млн DM – Claims Conference.
Как свидетельствуют воспоминания участников подписания Люксембургского соглашения, в тот день атмосфера в зале бракосочетаний городской мэрии была прохладной. Обе делегации подчеркнуто сохраняли дистанцию. Подписание договора не сопровождалось произнесением каких-либо приветствий, в связи с чем журналисты окрестили эту церемонию «эпизодом непроизнесенных речей». На самом же деле речи были заготовлены, но сторонам не удалось согласовать их.
Задачей главы израильского МИДа Моше Шарета было соединение в своей речи трудно соединимых шагов: сохранение принятого в израильском обществе неприятия Германии и оправданное соображениями государственного резона получение от нее репараций. Германская сторона понимала необходимость этого шпагата, но возражала против упоминания о «неискупимом германском грехе». Сам Аденауэр был готов согласиться с этой формулировкой, но он понимал, какие последствия это будет иметь при ратификации договора Бундестагом.
Даже несмотря на эту предосторожность, Аденауэру в дальнейшем потребовались голоса оппозиции, поскольку далеко не все в правящей коалиции разделяли точку зрения ее лидера.
Нешуточные споры разгорелись и вокруг труднопереводимого на русский язык слова Wiedergutmachung. Одни утверждали, что преступления Холокоста невозможно «wieder gut zu machen». Другие, в том числе президент ФРГ Теодор Хойс, поясняли, что Wiedergutmachung следует понимать не как попытку немцев откупиться от своего прошлого, а как возможность для них «wieder gut zu machen» самих себя.
Возможно, этот спор длился бы намного дольше, если бы во время Суэцкого кризиса 1956 г. США не прекратили поддерживать Израиль. Это дало Германии возможность продемонстрировать серьезность ее прежних заявлений.
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь , заказать ознакомительный экземпляр здесь