Ноябрь 27, 2015 – 15 Kislev 5776
Шолом-Алейхем и Менделе Мойхер-Сфорим

Говоря о Шолом-Алейхеме, невозможно тут же не вспомнить о Менделе, так тесно были они связаны друг с другом в течение многих лет. Они крепко любили друг друга, очень хорошо понимали один другого, и их большая дружба, начавшаяся в 1880-е гг., продолжалась вплоть до последнего дня их жизни. Личная встреча двух писателей произошла впервые в 1888 г., но заочное знакомство состоялось несколькими годами ранее.
В 1884 г., как известно, отмечался 25-летний юбилей литературной деятельности Менделе Мойхер-Сфорима. В связи с этим событием Менделе получил много поздравлений от разных лиц, и среди этих поздравлений было одно письмецо, написанное по-русски, из городка Белая Церковь Киевской губернии. Подписано оно было именем «Соломон Рабинович». Менделе тогда еще о молодом писателе Шоломе Рабиновиче ничего не слышал, к тому же был очень занят и по этой причине не сразу ответил на это письмо. Но прошло какое-то длительное время, и Менделе познакомился с первыми произведениями молодого писателя, пришел от них в неописуемый восторг и написал ему письмо. С тех пор между ними завязалась оживленная переписка.
Шолом-Алейхем был первым, кто назвал Менделе «дедушкой еврейской литературы». Менделе был очень тронут этим званием и в своем ответе Шолом-Алейхему назвал его «мой любимый внук». Во многих письмах к Шолом-Алейхему он называет его «мой дорогой внук, что глубоко проник в мое сердце».
Как уже говорилось, их личная встреча состоялась лишь в 1888 г. Отец постоянно был занят. Литература, которую он так любил, в те времена не могла обеспечить материальное существование семьи. И Менделе досталась тяжелая доля быть заведующим одесской Талмуд-Торой, что отнимало у него уйму времени. Литературной работой он мог заниматься лишь по вечерам. Поэтому мы, дети Менделе, могли его видеть в течение дня очень мало. В основном лишь в обеденное время. И даже за обедом он порой сидел, уткнувшись в газету. Вот за одним из таких обедов и произошло личное знакомство двух еврейских писателей.

Мне вспоминается пасмурный осенний день... Лампы в доме были зажжены рано. К обеду за столом собралась вся наша семья, и каждый стремился привлечь к себе внимание отца, рассказать, что с ним произошло в течение дня, вызвать усмешку на его лице. Мы же так мало с ним общались. А отец сидит с газетой в руках, наскоро ест, торопится чем скорее вернуться к литературной работе.
Дождь барабанит в окно. На улице льет без конца. И никому и в голову не придет, что кто-то может в такую пору к нам наведаться. Вдруг – стук в дверь... Сестра бежит открывать. Глаза всех обитателей устремлены на дверь. На пороге появляется человек среднего роста и застывает. Потом скидывает на стул, стоящий у двери, свое намокшее пальто и шляпу и снова застывает без движения, неотрывно глядя на отца. Оригинальный вид незнакомца будоражит нас всех: пряди белокурых волос падают на красивый лоб, широко поставленные карие глаза смотрят поверх золотых очков. От его лица не оторвать глаз, чем-то оно притягивает, что-то привлекает в нем... И кажется, что вот-вот этот человек прыснет добродушным сердечным смехом...
– Шолом-Алейхем, – произносит он. – Добрый день!
Отец все еще погружен в газету, занят обедом, ответил он не очень охотно, не отрывая глаз от газеты:
– День добрый! Алейхем шолом!
Он вообще не очень любил, когда посторонние люди являлись во время обеда. Еще несколько мгновений незнакомец стоял у двери, не трогаясь с места, и вдруг рванулся к отцу и начал его обнимать:
– Дедушка, милый, добрый вечер, ведь я Шолом-Алейхем!
В столовой поднялся страшный шум, отец вскочил со своего места, при этом зацепился за скатерть, приборы посыпались на пол, тарелки разбились, что немало огорчило нашу маму. Все мы не сразу поняли: что же здесь произошло? А произошло здесь то, что Шолом-Алейхем и Менделе нашли, наконец, друг друга...
До поздней ночи сидели они друг против друга в отцовском кабинете и всё не могли наговориться. На следующее утро Шолом-Алейхем переехал к нам и пробыл у нас несколько дней. С тех самых пор, когда он приезжал в Одессу, он всегда прямиком заезжал к нам. Вся наша семья страшно к нему привязалась. И действительно, нельзя было не полюбить этого широкой души человека, остроумного, жизнедеятельного, приветливого!

Надежда АБРАМОВИЧ
Перевод с идиша Льва Фрухтмана

Послесловие переводчика

Надежда Абрамович ничего не пишет о похоронах отца. Из других источников известно, что проводить Менделе в последний путь пришло «почти все еврейское население города». Однако если учесть, что в конце октября 1917 г. в Одессе еще не было регулярной власти, а город переходил из рук в руки, то вряд ли евреи рискнули выходить из домов в ожидании погромов.
Воспоминания дочери Менделе (1880 г.(?), Одесса – 1960-е гг. (?), Кишинев) были опубликованы на идише в ряду других мемуарных и историко-литературных материалов, посвященных 80-летнему юбилею Шолом-Алейхема. На мой взгляд, эти воспоминания ценны тем, что не только повествуют о встрече двух великих писателей, разница в возрасте между которыми была почти в четверть века (Менделе родился в 1836 г., Шолом-Алейхем – в 1859-м), но обнажают сопряжение двух разных характеров, двух разных дарований, пересекшихся в неистовой любви к местечку, к еврейскому народу, к языку идиш.
У них были и разные, и вместе с тем схожие судьбы. Менделе, прежде чем стать писателем, испытал нужду, бродяжничество, неприкаянность, от которых смог избавиться лишь после 1881 г., когда он поселился в Одессе, стал учителем, директором одной из крупных еврейских школ.
Шолом-Алейхем также начал с трудного детства, но потом выбился в светского интеллигента, окончил казенное раввинское училище, попал в богатый дом помещика Лоева, тоже стал учителем – сперва одной прекрасной еврейской девушки Ольги Лоевой, а потом учителем и писателем для многих тысяч еврейских девушек и юношей. Но «внук» не пережил «дедушку», умер в 57 лет, за год до смерти Менделе, который еще успел оплакать его. И вышло так, что они оба закрыли собой дореволюционную эпоху в еврейской литературе. (Кстати, к этим двум нашим классикам следует причислить и Ицхока Лейбуша Переца, закончившего земной путь в 1915 г.) На этих «трех китах» стоит классическая еврейская литература на языке идиш, и потому она имеет свое место в мировой литературе.
Но в советский период Менделе вдруг оказался в тени своего «внука». Оказалось, что для марксистской критики «дедушка» имеет недостаточно пролетарское происхождение: стоит прочитать статью советского критика И. Нусинова о Менделе в «Литературной энциклопедии» 1934 г., чтобы понять, что ему в дальнейшем «не светит». И все-таки к столетию Менделе была издана его забытая повесть «Заветное колечко» («Дос винч фингерл», 1936 г., Харьков – Одесса, «Киндер-фарлаг»).
В 1930–1940-е гг. издательство «Дер Эмес» приступило к изданию собрания сочинений Менделе Мойхер-Сфорима на идише, но на русском языке вышел лишь однотомник и только в период относительного «потепления» режима в 1961 г. По сути, эта книга в переводе двух талантливейших еврейских переводчиков И. Гуревича и М. Шамбадала до сих пор является основополагающим изданием Менделе Мойхер-Сфорима на русском языке в прекраснейшем оформлении Менделя Горшмана. Эта книга, в которой опубликованы три знаменитых произведения «дедушки»: «Маленький человечек», «Путешествия Вениамина Третьего» и роман «Фишка хромой», – является, можно сказать, литературным памятником. Следует подчеркнуть, что жизнь и творчество Менделе как-то незаслуженно канули в прошлое, и требуется монографическое издание, типа тех романов-эссе, что писал Андре Моруа, чтобы иметь цельное представление о громадной фигуре Соломона Абрамовича (Менделе Мойхер-Сфорима, «Менделе-книгоноши»).

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь