Тот, которого окрестили «голосом разочарованного поколения», справил свою 75-ю весну. Если попробовать составить сюрреалистический рассказик из образов, встречающихся в самых известных песнях Боба Дилана, то вот что может получиться: «Ветер, разносящий ответы на все вопросы, оживляет праздничные штандарты и играет с платьем королевы Джейн. Она смотрит со сторожевой башни, как в главные ворота замка стекаются перекати-поле всех времен и народов. Вечером сводный хор этих мятежных душ исполнит торжественную кантату о том, что времена все еще меняются. Королева хмурится, когда видит, как пред вратами замка 12-я и 35-я женщины дождливого дня пытаются опоить гостей варевом беспричинного веселья и стойкого равнодушия. Но ее сердце радостно замирает, когда вдалеке показывается фигура могущественного Куинна. Уж он-то не позволит, чтобы пол гостиной во время праздника усеяли осколки разбитых сердец, клятв и наслаждений. Очень важно, чтобы сейчас люди особенно остро ощутили, что нет ни жизни, ни смерти, а есть только бесконечное плавание во времени».
Дилана, урожденного Роберта Аллена Циммермана, часто называли Пророком за силу, которой обладает его слово. Правда, сам он не любит, когда его величают столь помпезно. Но от этого его магическая харизма не меркнет. Она очаровывает даже тех, кто, подобно самому Дилану, не трепещет перед авторитетами и не верит в непогрешимые истины. При встрече с Бобом робеет даже Том Уэйтс, создавший уникальный мир звуковых и поэтических образов. Один из сыновей юбиляра, Джейкоб, уже и сам выбившийся в рок-элиту, вспоминает: «Мы с отцом сидели в гримерной, ожидая прихода Тома. Я был несказанно взволнован, потому что мне предстояло встретиться со своим героем. Но вот вошел Уэйтс и словно язык проглотил. Он испытывал какой-то благоговейный страх перед моим отцом. Я начал подзадоривать Тома: „Ну же, давай, смелее. Ведь ты же самый классный парень в мире. Скажи что-нибудь“. Но Уэйтс не мог справиться с волнением и мычал нечто невразумительное». А гитарист The Who Пит Таунсенд о влиянии Дилана на рок-музыку высказался категорично и кратко: «Это все равно как если бы меня спросили, насколько меня вдохновило то, что я родился».
Послушайте внимательно любую песню Дилана и почувствуйте, как много жанров слилось в ее мелодии. В его же стихах (назвать их текстами язык не поворачивается) исторические аллюзии соседствуют с роскошными фантазиями, смелыми декларациями, изощренной игрой слов и тонким юмором. «Я никогда не следовал какому-то определенному направлению. У меня просто не было на это времени. Да и совершенно излишне пытаться делать нечто подобное», – определил однажды свои взаимоотношения с различными жанрами Дилан. Не раз создавалось впечатление: ему сладостно нарушать спокойствие тех, кто свято верит, что в музыке можно использовать только трижды проверенные приемы. Во многом Дилан был первопроходцем, отважно открывая новую главу в своем творчестве и совершая переворот в сознании меломанов и критиков. Его никогда не страшило то, что на первых порах публика не отвечала ему взаимностью. Фанатской общине с присущим ей гипертрофированным чувством коллективизма свойственно делать своего кумира заложником его прошлого. Ведь постепенно общение с музыкой обожаемого музыканта превращается для его поклонников в ритуал, частью которого становится и сам исполнитель. И резкие перемены в его «творческом поведении» воспринимаются в штыки.
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь