В 1943 г. во время поездки делегации Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) по Соединенным Штатам Америки корреспонденты на пресс-конференциях задавали главе делегации С. М. Михоэлсу (подробнее о нем – на стр. 33) множество вопросов – один каверзнее другого: «Как вы относитесь к еврейской автономии в Биробиджане?», «Поддержит ли СССР создание еврейского государства в Палестине?», «Коммунисты уверяют, что все раввины – агенты империализма. Как относитесь к этому лично вы?».
Отвечать на эти вопросы было невероятно трудно. Строгие люди из ЦК перед отъездом делегации ЕАК наставляли: «Вы едете в Америку прежде всего как советские граждане, а уж потом как евреи. Вопросы будут коварные и провокационные. Помните, любой неверный ответ, подхваченный продажными газетчиками, это выстрел по Советскому Союзу». Михоэлс отвечал спокойно, с достоинством. Лгал, как должен был лгать тогда советский человек за границей, выкручивался, как может выкручиваться только еврей. «Это была одна из самых трудных моих ролей», – признавался он впоследствии московским друзьям.
Вопросы были однотипные, он научился отбивать их с улыбкой и юмором, но в Чикаго кто-то из журналистов неожиданно спросил:
– Нам известно, что ваш автор драматург Моисей Кульбак насильно помещен в психиатрическую больницу. Жив ли он?
Как донеслась за океан эта весть? Пришлось, путаясь и сбиваясь, признать, что Моисей Кульбак сейчас находится на излечении в специальной психиатрической больнице, он страдает тяжелой формой маниакально-депрессивного психоза. «Неужели в вашей стране, – переходил Соломон Михайлович от обороны к атаке, – нет психиатрических клиник закрытого типа, где проходят лечение люди, бывшие до того известными писателями, художниками, музыкантами? Болезнь не щадит никого, зачем искать в каждом случае политический подтекст? Думаю, что после выздоровления он вернется к нам».
Эта была жесточайшая ложь. Он предал друга, прекрасно понимая, что «оттуда» не возвращаются. Но мог ли он поступить иначе и рассказать правду?
…Это было в январе 1936 г. Разгримировавшись после спектакля, Михоэлс простился с Зускиным и пошел домой. Было поздно, хлопья рыхлого снега кружились в свете редких фонарей. Показалось – или на самом деле? – будто кто-то идет за ним. Он ведь знал, что бдительная «наружка» не спускает с него своих пристальных глаз. Обернулся – вроде бы метнулась в сторону чья-то тень. Чушь, бред. Нервы...
На Тверском бульваре услышал за своей спиной: «Соломон Михайлович...» Остановился. Шедший за ним человек тут же нагнал его. Поднятый воротник, черные застенчивые глаза, отрывистая, невнятная речь.
– Извините, что так, на улице... Не решился прийти к вам в театр... Прошу вас, прочтите... Может быть, вы... вам...
Он расстегнул портфель и достал тощую, с тесемочками, папку. Только сейчас – помогла выползшая из облаков луна – Михоэлс узнал неизвестного.
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь , заказать ознакомительный экземпляр здесь