История «самого опасного советского шпиона в Израиле»  

Январь 30, 2016 – 20 Shevat 5776
Предатель номер один

30 ноября в Париже на 98-м году жизни скончался советский шпион (или разведчик – как кому больше нравится) Маркус, он же Марк, он же Мордехай Клингберг. По этому поводу бывший глава Общей службы безопасности Израиля (ШАБАК), а ныне депутат Кнессета Яаков Пери заявил, что Клингберг был одной из самых крупных фигур из всех, кого КГБ когда-либо задействовал в Израиле, и нанес стране ущерб куда больший, чем все остальные советские агенты…
Я задумал написать большой очерк о Клингберге еще в 1994 г., когда адвокат Авигдор Фельдман не в первый раз поднял вопрос о его досрочном освобождении по состоянию здоровья. Мне удалось найти телефон близкого друга Клингберга, затем встретиться с Фельдманом, но ни первый, ни второй не захотели обсуждать подробности дела Клингберга.
– Я не говорю, что он невиновен, и вообще не хочу сейчас ворошить прошлое, – сухо сказал Авигдор Фельдман. – Я лишь утверждаю, что в настоящее время он не представляет никакой опасности для страны, он тяжело болен и может быть освобожден по соображениям гуманности.
Но только через четыре года Маркус Клингберг вышел на свободу по состоянию здоровья – спецслужбы не могли забыть и простить совершенное им преступление. И значит, ворошить прошлое все-таки стоило.
***
Возможно, мир вообще не узнал бы о деле Клингберга, если бы не австралийский журналист Питер Прингель, работавший в ряде престижных австралийских, американских и английских изданий. Летом 1985 г. его пригласил к себе редактор элитарного журнала «Атлантик ментали» и предложил провести журналистское расследование.
– Ты любишь такие дела, Питер, – сказал он, протягивая Прингелю гаванскую сигару. – Я предлагаю тебе написать о кислотных дождях, но не так, как об этом писали до сих пор. Ты, наверное, слышал, что недавно под Оренбургом выпал именно такой дождичек, вследствие чего сотни людей умерли и тысячи оказались в больнице. В Пентагоне и в ЦРУ уверены, что дождь не был случайным: речь идет о новом биологическом оружии русских, которое они в свое время уже испытывали во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже, и под это дело наши военные, разумеется, пытаются выбить новые бюджеты на исследования. Но есть ученые, которые убеждены, что те смертоносные дожди в Азии были порождены некой цепочкой естественных причин, то есть все дело было в ужасной, но все-таки банальной естественной эпидемии. Хорошо было бы выяснить, кто из них прав и не хотят ли наши вояки под предлогом советской угрозы вновь залезть в карман налогоплательщика.
Прингель с энтузиазмом взялся за задание. Переворошив груду литературы, он стал искать специалиста, который мог бы прокомментировать самые противоречивые мнения, и кто-то из американских ученых порекомендовал ему встретиться с заместителем директора Института биологии в Нес-Ционе доктором Маркусом Клингбергом.
Спустя несколько дней Прингель уже был в Израиле, где намеревался лично встретиться с маститым ученым. Он без особого труда нашел телефоны его близких друзей и коллег, а затем и телефон самого Клингберга. Но странное дело: как только он называл это имя и говорил, что хочет встретиться с его обладателем, лица собеседников каменели и беседа прерывалась, а жена доктора Клингберга Ванда сказала Прингелю, что ее муж сбежал из дома с молодой любовницей, а сейчас, кажется, лечится в какой-то психиатрической клинике за рубежом.
Чем дольше журналист разыскивал Клингберга, тем больше усиливались его подозрения. Наконец он решил, что лучше всего действовать напрямую, и направился в Институт биологии в Нес-Циону. Оставив взятую напрокат машину на стоянке, Прингель подошел к будке охранника и протянул ему свои документы.
– Я хотел бы встретиться с кем-нибудь из руководителей института, – сказал он.
Охранник покрутил диск внутреннего телефона, с кем-то минут пять побеседовал на иврите, а затем ответил:
– К сожалению, вход посторонним на территорию института воспрещен. Вас просят покинуть прилегающий к нашему учреждению участок...
Когда, кусая губы от негодования, Прингель вернулся в машину, он обнаружил, что ее обчистили. Причем золотой портсигар с инкрустацией из рубинов лежал на месте, как и золотая ручка «паркер» и еще ряд вещиц, стоивших не одну сотню долларов. Зато грабители «увели» его зарубежный паспорт и блокнот, в который он записывал все перипетии своих поисков Клингберга.
– Должно быть, вы стали жертвой мелких воришек, – не моргнув глазом, сказал ему офицер израильской полиции, которому Прингель подал жалобу об ограблении.
– Интересные у вас мелкие воришки! – огрызнулся Прингель.
Ограбление еще сильнее разогрело зревшие в нем подозрения. Он позвонил в редакцию «Атлантик ментали», сообщил, что отказывается продолжать журналистское расследование, и тут же сел отстукивать на машинке небольшую заметку в «Обсервер».
«Израильский институт скрывает тайны биологической войны», – отбил он заголовок и начал писать, что биологический институт в Нес-Ционе является сверхсекретным учреждением, в котором, судя по той отрывочной информации, которую ему удалось раздобыть, ведутся разработки химического и биологического оружия. Заместитель директора этого института Маркус Клингберг, писал Прингель, пропал бесследно около двух лет назад. По всей видимости, он арестован израильскими спецслужбами по подозрению в шпионаже в пользу некой западной державы...
Заметка получилась небольшая, но поистине сенсационная – именно из нее мир впервые узнал, что Израиль якобы располагает химическим и биологическим оружием.
***
Прингель угадал: Клингберг был действительно арестован по обвинению в шпионаже (правда, в пользу не западной державы, а СССР) еще в январе 1983 г. и с тех пор находился за решеткой. На суде, приговорившем его к 20 годам тюремного заключения, представители ШАБАКа и «Моссада» назвали Клингберга «самым опасным и самым крупным за всю историю Израиля советским шпионом, нанесшим колоссальный урон безопасности страны»...
Авраам Маркус Клингберг родился в 1915 г. в Варшаве в ультрарелигиозной семье. Как все еврейские мальчики, в детстве посещал хедер и талмуд-тору. И так же, как многие еврейские мальчики того времени, подростком он оставляет веру своих отцов и дедов, поступает в обычную среднюю школу, с блеском оканчивает ее и сразу после получения аттестата зрелости становится студентом медицинского факультета Варшавского университета. В 1939 г., опять-таки как тысячи его еврейских сверстников, студент Маркус Клингберг бежит на восток, в СССР, спасаясь от нацистов и оставляя свою семью, так и не пожелавшую двинуться с места.
Оказавшись в СССР, Клингберг пытался завершить медицинское образование в Минске, но в 1941 г. началась война, и он ушел добровольцем в Красную армию. Какое-то время он находился на передовой, но вскоре был тяжело ранен в ногу.
Наверное, при желании Клингберг мог бы получить после такого ранения «белый билет», но он требует, чтобы его вернули в строй, и напоминает о своем незаконченном медицинском образовании...
Какое-то время капитан Клингберг работает в медслужбе, затем его переводят в Москву, где он возобновляет учебу в мединституте и одновременно продолжает работать в военной медицине. На талантливого врача обращают внимание. Его все чаще посылают в освобожденные от немцев города и села, где то и дело вспыхивают различные эпидемии. Вскоре за ним прочно закрепилась слава блестящего эпидемиолога.
В 1945 г., после окончания войны, майор Клингберг едет в родную Варшаву, чтобы узнать, жив ли кто-нибудь из родных, и узнает, что все они сожжены в Треблинке. В Варшаве он знакомится с девушкой по имени Ванда, сумевшей чудом вырваться из гетто и укрыться в одном из монастырей. Как и у Клингберга, война отобрала у Ванды всю ее семью, как и Клингберг, она в свое время училась на медицинском факультете...
Вскоре Ванда и Маркус отпраздновали свадьбу и, решив, что им нечего делать в Польше, перебрались в Швецию. Там в 1947 г. родилась их дочь Сильвия, и там их застала весть о возрождении еврейского государства...
Несмотря на протесты жены, мечтавшей жить в Штатах, Маркус принимает решение перебраться в Израиль. Нет, не потому, что он был сионистом. Просто в нем вдруг проснулся еврей, и он решил в память о своих погибших родителях жить на еврейской земле.
В Израиле семью принимают с распростертыми объятиями: молодой стране нужны врачи, а тем более эпидемиологи, так как прибывавшие из разных стран новые репатрианты привозили сюда различные заразные болезни и в лагерях для новых граждан страны то и дело вспыхивали эпидемии.
Клингберги поселились в Яффо, в доме, специально предназначенном для врачей, в котором царила особая атмосфера профессионального братства. Впрочем, атмосфера всеобщего братства вообще была характерна для Израиля 1950-х гг.

Петр ЛЮКИМСОН

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети