Они неразрывны в сердцах тех, кто пережил трагедию 

Март 27, 2015 – 7 Nisan 5775
Память-боль и память-благодарность

В Одессе есть площадь, которая в разное время называлась то Прохоровский садик, то сквер Хворостина, а с начала 1990-х называется площадь Памяти Погибших Евреев. Отсюда, с этой площади, в страшную лютую зиму 1941–1942 гг. начался скорбный путь евреев Одессы на уготованную им оккупантами голгофу.

Сегодня эта площадь – мемориал. В ее центре, на месте старого фонтана, – бронзовая скульптурная композиция. Она объединяет шесть фигур. На переднем плане – еврейская семья с ребенком, женщина закрывает глаза сыну. Рядом с ними – еще три фигуры смертников, прикрывающих молодую семью. Фигуры, отлитые из бронзы в полный рост, стоят на краю рва, у которого расстреливают ни в чем не повинных людей. На постаменте установлена бронзовая доска с надписью на трех языках – украинском, русском и иврите: «Холокост. Никогда больше!» Композиция, созданная в 2004 г. скульптором Зурабом Церетели, – его подарок городу, сделанный совместно с живущим в Израиле одесситом Яковом Маниовичем.
Но еще в 1994 г. на средства семьи Маниович здесь же был создан мемориал «Дорога смерти» и в 1997-м высажена аллея Праведников мира в память тех, кто, рискуя своей жизнью, спасал от рук палачей ни в чем не повинных еврейских детей, женщин и стариков. И стела черного мрамора, и 42 березы (сегодня их намного больше) – это материальное воплощение памяти, которую несет в себе бывший одессит, а ныне гражданин Израиля Яков Маниович.

Память-боль

Когда 15 октября 1941 г. вчерашнему школьнику, добровольцу 135-го стрелкового полка вручили листовку, в которой от имени обкома партии сообщалось, что Одесса потеряла стратегическое значение и войска, 73 дня героически державшие оборону города, отводятся на более значимые участки фронта, он решил, что это провокация. Только утром Яна на день отпустил к больной матери его командир Долинин, он же классный руководитель собранных в этом полку ребят из школы № 58, и вот огорошившая страшная новость. Сообразив, что войска будут отходить морем, Ян бросился не на Лагерную, 15, где располагался полк, а в порт. Он бежал по Гаванной, с трудом преодолевая завалы брошенной техники. Порт был погружен во тьму, войска отходили тихо с неглавных причалов. Так 16-летний Ян Маниович остался в оккупированной Одессе…
Румыны и немцы вошли в город 16 октября без единого выстрела. Еще не веря в свою удачу, опасаясь подвоха, они расползлись по затихшим улицам. Но в первую же ночь тишина была взорвана – взлетела на воздух телефонная станция. За ней последовали другие объекты. В ответ начались массовые убийства заложников. Были расстреляны и повешены сотни людей. Трупы лежали на углах улиц, особенно много тел было на Ярмарочной площади, у пороховых складов. Аллея платанов Александровского сада (от улицы Розы Люксембург до улицы Кирова) была превращена в аллею виселиц. Между каждой парой деревьев были переброшены доски, на которых висели казненные. Чтобы эта акция стала акцией устрашения населения, всем мужчинам независимо от возраста было велено явиться на регистрацию в здание, где расположилась полиция. Людям, собравшимся в тысячную очередь у здания сигуранцы, пришлось все долгие часы ожидания видеть повешенных. В этой ужасающей акции все были равны. Заложников убивали без разбора: коммунистов и беспартийных, русских, украинцев, евреев...
Но вот 22 октября вышел приказ, который касался только евреев. Всему еврейскому населению было приказано собраться на площади на пересечении улицы Мечникова и сквера Хворостина. И потекли людские реки по улицам города к этой площади, откуда начался последний путь обреченных по дороге смерти. Зима 1941-го выдалась ранняя и суровая. В конце октября начало подмораживать. Колонна из десятков тысяч людей сильно растянулась. Вначале ее почти не конвоировали. Люди безнадежно брели сами. По дороге случались грабежи. Находились мерзавцы, нападавшие на измученных, замерзших, голодных людей, чтобы отнять у них последнее. Женщины и старики несли детей. Иногда оказывалось, что дитя уже мертвое, но мать не могла заставить себя расстаться с ним. Первый привал был в Дальнике. В распоряжении несчастных оказался загон для скота, где они без сил повалились прямо на навоз. Нашелся один человек, интеллигент с бородкой, как у Калинина. Он призывал не сдаваться, пока есть силы, пока они вместе. Предлагал либо пытаться прорваться, либо разбежаться по степи. Но бежать было некуда, да и сил уже ни у кого не было. Дальше их погнали через Мостовое и Доманевку на Богдановку. Вся дорога была усеяна трупами. Кто не мог идти, того добивали прикладами. Гнали весь ноябрь.
7 ноября, когда передние уже добрались почти до Березовки, началась пурга. И все равно группа молодых комсомольцев собралась в этот день вместе.
Уже в жестокие декабрьские морозы тех, кто сумел пройти 200-километровый путь страха и истязаний, пригнали в свиносовхоз села Богдановка Николаевской области. Люди, чтобы согреть друг друга, набивались в клетки площадью 5 кв. м. Но они уже понимали, что это их последнее пристанище, это лагерь уничтожения.

Елена КОЛТУНОВА

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь , заказать ознакомительный экземпляр здесь

Написать письмо в редакцию

Социальные сети