Разговор автора с исследователем  

Сентябрь 1, 2017 – 10 Elul 5777
Литература русского зарубежья

Не перестаешь удивляться возможностям познания реалий культуры, которые открывает Интернет. Оказывается, при желании можно читать любой из ста томов «Литературного наследства» – одной из самых престижных в мире издательских серий, которая за 86 лет своего существования извлекла из архивного забытья и опубликовала тысячи текстов писателей от Пушкина и Лермонтова до Блока и Бунина. Сейчас вышел 105-й том, посвященный творчеству Андрея Белого. А недавно произошло еще одно событие в мире исторического литературоведения: начал выходить журнал «Литературный факт», возглавляемый главным редактором «Литературного наследства», заместителем директора Института мировой литературы (ИМЛИ) Олегом Коростелевым. Помимо ИМЛИ, Олег Анатольевич работает в Доме русского зарубежья им. Солженицына, специализируясь в своей научной деятельности в истории литературы русского зарубежья. А беседует с ним Евсей Цейтлин, редактор выходящего в США ежемесячника «Шалом», прозаик, эссеист, критик, дважды эмигрировавший из постсоветского пространства: в 1990 г. в Литву, а в 1996 г. – в США. Таким образом, эта беседа на тему литературы русского зарубежья представляет собой разговор автора с исследователем.

Евсей Цейтлин: – В эмигрантике вы начали с многостороннего исследования творчества Георгия Адамовича. С диссертации о его поэзии. С издания его собрания сочинений. Признаюсь: я часто открываю прекрасно составленный и откомментированный вами сборник Адамовича в малой серии «Библиотеки поэта». Но почему именно Адамович стал первым среди героев ваших эмигрантских штудий?
Олег Коростелев: – В эмигрантской литературе одним из самых важных и привлекающих читателя жанров была критика. И именно она до сих пор хуже всего изучена. Георгий Адамович, Владислав Ходасевич, Владимир Вейдле, Петр Бицилли, Дмитрий Святополк-Мирский – все это замечательные критики, которые были бы гордостью любой литературы. Блестящие стилисты, тонкие, умные, невероятно начитанные. И, конечно, со своим видением, своим миропониманием. Однако Георгий Адамович выделялся даже в этом ряду: он – один из крупнейших критиков ХХ в., придирчивый Бунин назвал его «первым критиком в эмиграции» и был недалек от истины. Ну, а поскольку в советской России критика довольно быстро превратилась в идеологический инструмент и стала интересной только для социолога, свое значение сегодня сохранила критика эмигрантская. Упоминания об Адамовиче в советской печати можно пересчитать по пальцам, да и те, скорее, анекдотичны. Мне это казалось несправедливым. Статьи Адамовича – большая литература, его, помимо всего прочего, до сих пор интересно читать. Даже тогда, когда он бывал неправ. До конца 1980-х гг. Адамович в России был практически неизвестен. Все ограничивалось только слухами да редким случайным знакомством с отдельными из его многочисленных статей. Первые переиздания появились лишь в середине 1990-х. Нельзя сказать, что сейчас он издан полностью или хотя бы наполовину. Но общее представление в результате сложилось, и редкая работа о литературе эмиграции обходится без упоминаний о нем и цитат из его статей. А ведь Адамович известен не только своим критическим амплуа. Он и своеобразный поэт, создатель и вдохновитель литературной школы, которая вошла в историю под именем «парижской ноты». Кроме того, он был блистательным эссеистом. Кстати, сборник эссе Адамовича «Комментарии» сейчас готовится к выходу в знаменитой серии «Литературные памятники». Редколлегия серии недавно одобрила мою заявку и поставила книгу в план.
– В предисловии к своей книге «От Адамовича до Цветаевой» (2013) вы задумались над итогами изучения литературы русского зарубежья в последние два десятилетия. Эти раздумья были тем более закономерны, что ведь и ваша работа в эмигрантике пришлась на тот же период. Оглядываясь назад, вы зорко примечаете характер и черты времени. И вопросы, многие из которых так и остались без ответа. «Русское зарубежье числилось по разряду возвращаемой литературы. Что делать с этой литературой, куда ее относить, как классифицировать и изучать, никто не знал... Сумятица в головах была невероятная». К примеру, многие исследователи сначала боялись, что вот-вот по всем темам появятся работы и на их долю ничего не останется. Тем большее разочарование их постигло, когда выяснилось, что эмигрантов не сто и даже не тысяча, а несколько миллионов... Вдобавок не все в эмиграции оказались Набоковыми, Шаляпиными и Рахманиновыми, и обнаружение графоманов, авантюристов и неудачников быстро пришло в противоречие с формирующимся тезисом, что в эмиграции решительно все было лучше, чем в метрополии. Но, конечно, важнее и драматичнее были другие разочарования – когда «к уникальному материалу пытались применять традиционные подходы». Словом, итоги вас не слишком радуют. Однако эта тональность предисловия явно и резко диссонирует со списком ваших работ, помещенным в конце книги. Вы сделали в те годы столько, сколько было под силу целому научному институту.
– Какие задачи мы ставили перед собой в 1990-е? Нужно было прежде всего создать источниковую базу. Ввести в оборот хотя бы самое основное из никогда не переиздававшегося; подготовить наиболее насущные архивные публикации; собрать самые необходимые тома текстов. Исследователь – в отличие от журналиста – не может начинать с каких-то обобщений и концептуальных заявлений до того, как хотя бы пунктирно ознакомился с материалом.
Конечно, за два десятилетия кое-что было сделано. Казалось бы, пришла пора обобщений и более сложных проектов. Однако, увы, какой-либо единой программы за все эти годы выработано не было. И, следовательно, мы не так уж далеко ушли. А любители, фанатики, альтруисты, как выяснилось, могут сделать многое, но не все. Есть целый ряд необходимейших проектов, которые не могут быть выполнены силами одиночек: они требуют долгих лет работы и немалых затрат. Хотя по сравнению с расходами на телевидение или футбол – это сущие мелочи. Но гуманитарная сфера у нас никогда не входила и не входит в число приоритетов.
– В силу политических причин очень многое в изучении литературы первой и второй волн русской эмиграции было упущено. Пропали архивы, стерлись имена. К счастью, вам и вашим коллегам удалось немало отыскать, реконструировать. Однако извлечены ли уроки? И главное: будут ли завтрашние исследования мотивированы целостной концепцией по изучению литературы изгнания? Как видите, я не хочу уходить от проблем, которые вы только что очертили. К тому же, задавая эти вопросы, помню: именно вы являетесь инициатором многих научных проектов. В частности, в Доме русского зарубежья им. Александра Солженицына вы долгие годы заведуете отделом литературы и печатного дела.

Олег Коростылев
http://litnasledstvo.ru/article/okorostelev

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети