Перечитывая предлагаемый вниманию читателей «ЕП» рассказ классика еврейской литературы Ицхока Лейбуша Переца «Бонче-молчальник», я вспомнил обстоятельства сумасшествия Фридриха Ницше. Он увидел на улице Турина, как возчик хлещет кнутом обессилевшую лошадь, обнял измученное животное, заплакал и сошел с ума. Волна сострадания к живому существу свела с ума этого создателя образа сверхчеловека.
Волна сострадания накрывает и нас, когда мы читаем эту новеллу Переца о простом, бесхитростном, молчаливо страдающем человеке. Этот рассказ несет в себе гуманистическую традицию, свойственную всякой большой литературе. В русской словесности образу Бонче-молчальника созвучен Акакий Акакиевич Башмачкин, герой гоголевской «Шинели», из которой, по заверению Достоевского, вышли все русские писатели.
Правда, сострадание Гоголя, как, впрочем, и Достоевского, было избирательно и на инородцев, а особенно евреев, не распространялось. Можно понять Владимира Жаботинского, который так оценивал сцену еврейского погрома в повести «Тарас Бульба»: «Ничего подобного по жестокости не знает ни одна из больших литератур. Это даже нельзя назвать ненавистью или сочувствием казацкой расправе над жидами: это хуже, это какое-то беззаботное, ясное веселье, не омраченное даже полумыслью о том, что смешные дрыгающие в воздухе ноги – ноги живых людей, какое-то изумительно цельное, неразложимое презрение к низшей расе, не снисходящее до вражды».
Но вернемся к Перецу. В этой его новелле при всей ее кажущейся простоте ощутимо изощренное мастерство писателя. Реалии еврейской народной мифологии переплетаются с приемами современной литературы.
В небесном судилище Бонче стоит на алебастровом полу, выложенном бриллиантами.
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь , заказать ознакомительный экземпляр здесь