Как г-н Рузвельт домогался дружбы тов. Сталина  

Октябрь 28, 2016 – 26 Tishri 5777
Безответная любовь

Сегодня, глядя на то, как некоторые лидеры западного мира заигрывают с диктаторами (чего стоит серия политических вояжей в Москву или Тегеран), мы нередко поражаемся этому. Между тем подобное подобострастие много говорит. Не столько о диктаторах, сколько о тех, кто пытается добиться их расположения. Приведенный ниже пример свидетельствует о том, как дорого человечеству порой приходится платить за слепоту своих вождей, попирающих основополагающие принципы.

На первый взгляд, между ними не могло быть ничего общего: американский патриций, аристократ до мозга костей, выпускник престижных учебных заведений, достигший высшей власти демократическим путем, политический романтик, мечтавший о всемирной демократии с собой во главе, – и кавказский бандит, перекрасившийся в революционера, коварством проложивший себе путь наверх, грубый мужлан, безжалостный деспот, рвавшийся к мировому господству. И тем не менее до самой своей смерти президент США Франклин Делано Рузвельт обхаживал советского диктатора Иосифа Сталина в надежде подчинить его своему обаянию.
***
Сразу после прихода к власти Рузвельта отношение Вашингтона к Москве изменилось: на смену враждебной настороженности пришла живая симпатия. Госсекретарь Корделл Халл, не питавший иллюзий в отношении коммунизма, в своих мемуарах с возмущением писал о том, с какой легкостью СССР получил дипломатическое признание в самом начале правления Рузвельта. Сотрудникам советского посольства, в подавляющем большинстве выполнявшим разведывательные задания, была предоставлена полная свобода действий, что было особенно разительно на фоне строжайшей слежки за потенциальными нацистскими агентами. Когда в 1939 г. Уиттакер Чемберс принес ответственному сотруднику администрации Адольфу Берлу доказательства существования советской агентуры в Госдепе, тот просто подшил документы к делу. Любые намеки на существование советской агентуры в США наталкивались на дружный отпор со стороны леволиберальных кругов, чьи воззрения всецело разделялись в Белом доме.
25 июля 1941 г. в Москву на личную встречу со Сталиным прибыл ближайший советник и доверенное лицо Рузвельта Гарри Гопкинс. В ходе бесед с американским эмиссаром советский лидер заверял его в несокрушимой мощи Красной армии, но в то же время требовал масштабной помощи – от танков, самолетов, артиллерийских орудий и транспортных средств до промышленного сырья и продовольствия. Гопкинс внимательно записывал. По возвращении домой он опубликовал восторженную статью с впечатлениями от своих кремлевских встреч. Но еще до приезда в Вашингтон Гопкинс направил своему патрону телеграмму с просьбой немедленно начать поставки, в которых так остро нуждается СССР.
1 августа президент объявил на заседании правительства, что отныне советские нужды имеют высший приоритет. Об этом знали все, кто имел отношение к поставкам по лендлизу. А Гопкинс взял помощь, оказываемую Москве, под личный контроль.
Одновременно администрация вела усиленную агитацию в пользу нового союзника. В Америке были сильны антисоветские настроения, и Конгресс без энтузиазма относился к перспективе неограниченной помощи Москве. К тому же США еще не вступили в войну, экономика функционировала в режиме мирного времени, и американская армия испытывала нехватку буквально всего. А тут предлагалось забыть о собственных нуждах и бросить все силы на поддержку режима, который еще недавно был союзником гитлеровской Германии. Без поддержки общественного мнения Белому дому было бы нелегко преодолеть сопротивление законодателей.
Особенно негативным было отношение к «безбожным Советам» среди верующих. В надежде на то, что Ватикан наставит американских католиков на путь истинный, президент направил послание Папе Римскому, заверив его в том, что «надеется убедить правительство России восстановить свободу вероисповедания». Одновременно Белый дом призвал на помощь просоветски настроенных лидеров протестантских деноминаций. В начале ноября на пресс-конференции Рузвельт со ссылкой на ст. 124 советской Конституции заверил журналистов, что в СССР гарантирована религиозная свобода. Рузвельт неоднократно пытался убедить советское правительство сделать хотя бы символический жест в сторону веротерпимости, но безуспешно. Тем не менее он сумел убедить себя в том, что Сталин ничего не имеет против религии. После Ялтинской конференции Рузвельт сообщил своим приближенным, что уловил в характере Сталина «нечто, что выламывается из образа большевика-революционера» и, видимо, уходит корнями в его семинаристское прошлое. «В нем проглядывают черты истинно христианского джентльмена», – резюмировал президент. Можно представить, как смеялся «кремлевский горец», узнав об этом.
Столь же ревностно Рузвельт пытался угодить Сталину и в вопросе о Втором фронте. Как только Гитлер после нападения японцев на Пёрл-Харбор необдуманно объявил Америке войну, Москва начала настаивать на немедленном вторжении англо-американских сил во Францию. Английские генералы, знавшие обстановку лучше своих заокеанских союзников, были убеждены, что о вторжении можно будет говорить не ранее 1944 г.: более ранняя попытка высадиться во Франции скудными силами неминуемо обернется катастрофой. Но Рузвельт ничего не хотел слышать. Он слал Черчиллю послание за посланием, требуя немедленного открытия Второго фронта. «Даже если на полный успех мы не можем рассчитывать, – писал он, – главная цель будет достигнута». И что же это за цель? Чтобы Сталин был доволен! И это при том, что в то время США могли выставить на европейском фронте лишь пять сравнительно боеспособных дивизий и не более 500 из требуемых 5700 самолетов.
То, что могло ожидать тогда союзников, попытайся они вторгнуться во Францию, продемонстрировали плачевные результаты десанта, высаженного англичанами во французском порту Дьепп в августе 1942 г. В операции были задействованы 6000 отлично подготовленных и прекрасно оснащенных десантников, на стороне которых был к тому же фактор внезапности. Немцы легко отбили атаку, англичане потеряли 70% личного состава. Но что были для Рузвельта соображения военной целесообразности в сравнении с необходимостью потрафить Сталину?
После возвращения Гопкинса из Москвы Рузвельтом овладела навязчивая идея – провести тайную личную встречу со Сталиным. Он засыпал его льстивыми письмами, умоляя о свидании, но Сталин уклонялся, ссылаясь на занятость. Да и зачем ему нужна была такая встреча? Рузвельт и так во всем стремился ему угодить. Наконец Сталин все же дал согласие на саммит, но не тет-а-тет, а при участии главы британского правительства. В ноябре 1943 г. главы трех союзных держав прибыли в столицу Ирана.
Американское посольство в Тегеране отстояло на 1,5 км от британского и советского, располагавшихся по соседству. Черчилль направил Сталину телеграмму с просьбой передать Рузвельту приглашение разместиться в посольстве Великобритании. Сталин переслать телеграмму «забыл», но сам пригласил Рузвельта остановиться в советском посольстве, сославшись на придуманный им план германской разведки похитить президента США. Рузвельт охотно принял приглашение. Понятно, что советская разведка нашпиговала отведенные ему помещения подслушивающими устройствами и была в курсе всех намерений американцев. Но для Рузвельта главным было то, что приглашение Сталина давало ему надежду на их тайную встречу. Его мечта сбылась: руководители США и СССР смогли трижды встретиться в секрете от Черчилля и утрясти практически все пункты повестки дня официального совещания.
Один из главных вопросов саммита был связан с будущим Польши. Сталин не скрывал намерения оставить за собой территориальные приобретения СССР по советско-германскому пакту 1939 г. Геополитическая реальность не оставляла США выбора, но логично было предположить, что в обмен Рузвельт выторгует у Москвы какие-то уступки. Однако этого не произошло. Рузвельт сам поднял вопрос о Польше и заявил, что разделяет точку зрения Сталина, но по политическим соображениям не может предать гласности свою позицию. Президент пояснил, что 6–7 млн американских поляков – мощный избирательный блок, и накануне выборов 1944 г. он не хочет потерять их голоса. Но, чтобы не обидеть Сталина, объявил, что не возражает против аннексии Советским Союзом прибалтийских государств. Реалист Черчилль понимал, что Сталин не выпустит из своих когтей Латвию, Литву и Эстонию, но считал, что за это следовало хотя бы попытаться получить ответные уступки. Торопливая угодливость Рузвельта лишила Запад такой надежды.
Рузвельт подставил ножку Черчиллю еще в одном важном вопросе, согласившись со Сталиным в том, что не следует торопиться с послевоенным восстановлением Германии и Франции. СССР опасался, что сильные западноевропейские державы станут препятствием на пути распространения гегемонии Москвы на весь континент. Поддержав Сталина, Рузвельт дал зеленый свет расширению советской сферы влияния не только на Восточную Европу, но и дальше – вплоть до Ла-Манша. И лишь его преемник Трумэн остановил советскую экспансию на Эльбе.

Виктор ВОЛЬСКИЙ

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети