7 июля исполняется 80 лет Игорю Губерману  

Заочно я познакомился с Игорем Губерманом по его научно-популярным статьям в официальных журналах, потом уже узнал о его роли в издании подпольного журнала «Синтаксис» – он помогал Александру Гинзбургу делать первый в СССР литературный неофициоз и однажды для третьего номера журнала привез из Ленинграда, где был по службе, стихи некоторых не печатавшихся поэтов и среди них – малоизвестного в ту пору Иосифа Бродского.

«Вдохновитель и организатор…»
Через некоторое время до меня, интересовавшегося неофициальным искусством, дошли слухи о том, что Губерман коротко сошелся с группой «лианозовцев»» – неформалами Оскаром Рабиным, Львом Кропивницким, Генрихом Сапгиром, Игорем Холиным и близкими к этому кругу философом Григорием Померанцем, литературоведом Леонидом Пинским и другими интересными людьми, которые из-за идиотизма власти считались «подпольными». А 29 сентября 1960 г. читатели «Московского комсомольца» узнали о «неблаговидной» деятельности Губермана из фельетона некоего Карпеля с характерным для тех времен благозвучным названием «Жрецы „Помойки № 8“». В своем опусе ретивый газетчик лихо расправлялся с Оскаром Рабиным и другими непризнанными официально художниками, а о Губермане прямо доносил властям: «Это инженер, известный тем, что он был одним из вдохновителей и организаторов грязных рукописных листков „Синтаксиса“», а чуть ниже в стилистике времени хлестал с бойким комсомольским задором «бедного молодого инженера» по всем правилам тогдашних ильичевских (Л. Ф. Ильичев – в 1958–1961 гг. заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС. – Г. Е.) идеологических клише: «Сей „деятель“, дутый, как пустой бочонок, надменный и самовлюбленный, не умеющий толком связать и двух слов, все еще питает надежду на признание».
Однако на дворе все еще стояла хрущевская «оттепель», брежневские заморозки были впереди, фельетон остался только фельетоном и серьезного действия не возымел. А Губерман, всерьез увлекшись литературной деятельностью, от статей перешел к книгам, научно-популярным и документальным, а также сценариям для документального кино. Одна из книг начиналась стихотворением Иосифа Бродского (разумеется, без указания фамилии), находившегося тогда в ссылке. А в скором времени весь интеллигентный люд, через руки которого проходил тогдашний самиздат, вовсю потешался, читая забавные четверостишия Губермана (которые он сам окрестил «гариками» по своему домашнему имени). Одно из них хорошо помню:
Пахан был дух и голос множества,
В нем воплотилось большинство;
Он был великое ничтожество,
За что и вышел в божество.

Это было вовсе не похоже на сатирические миниатюры Михалкова и ему подобной братии, печатавшейся на страницах официального «Крокодила», и настолько ударяло по сознанию, что «гарики» со скоростью света (в каком-то смысле они и были светом в темном царстве официальной казенщины) стали распространяться в тогдашнем самиздате.
Прошло несколько лет, и имя Губермана всплыло среди имен сотрудников и авторов самиздатского журнала «Евреи в СССР». Люди, делавшие этот журнал (их называли «культурники»), видели свою задачу в распространении среди евреев религиозных знаний, истории и языка многострадального народа, вопрос же об эмиграции считали личным делом каждого. Стало ясно, что появился еще один кандидат на посадку или на выезд за пределы нашей необъятной родины.
В 1978 г., когда я уже несколько лет сеял в институте «разумное, доброе, вечное», мне через друзей, собиравшихся уехать в Израиль, попал изданный там сборник Губермана, а через год через тех же самых друзей, сидевших «в отказе», я узнал, что Игорь арестован и приговорен к пяти годам лишения свободы, хотя журнал «Евреи в СССР» прекратил свое существование в том же 1978 г.
Когда компетентные органы предложили Губерману дать показания против редактора этого издания Виктора Браиловского, он отказался. Тогда эти самые органы сфабриковали против него дело о скупке краденых икон. Появился «разоблачительный материал» в журнале «Человек и закон», Игорю Мироновичу дали побыть на свободе год, а затем присудили пять лет неволи. Сел он как «барыга» и, насколько мне известно, гордится этим советским «званием» и по сей день.
Желая избежать еще одного политического процесса (их было слишком много в те времена), власти «пришили» Губерману уголовную статью и загнали его в обычный лагерь, поскольку «политических» в СССР официально не было. Игорь мужественно «прогуливался» вокруг барака отмеренный ему срок, сохранил чувство юмора, а следовательно, и себя, несмотря на «скуку, тоску и омерзение», испытанные в далекой от Москвы Сибири. О чем в дальнейшем и поведал в своих воспоминаниях. В 1984 г. он из одной несвободы вышел в другую, если можно так выразиться, более свободную, но тоже с ограничениями.

За 101 км от Кремля
Отмотав свой срок, как говорится, от звонка до звонка, Игорь вернулся в Москву.
Теперь определенные интеллигентские круги почитали его как «наше всё»: Игорь Губерман, автор знаменитых по ту и сю сторону границы «гариков», воспринимался как наш советский-антисоветский Абрам Хайям.

Геннадий ЕВГРАФОВ

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети