После политического противоборства – войны с царями Огом и Сихоном – и создания первого в истории государства Израиль на восточном берегу Иордана, начинается духовное противостояние. Пока народ Израиля не существует на политической карте, его идейный багаж никого не интересует. Но когда «увидел Балак» (в то время – царь Моава) уничтожение царства Сихона и заселение его территории, то «устрашился». Несмотря на то, что Израиль не претендует на территорию Моава, само его присутствие на Ближнем Востоке нарушает привычную атмосферу и создает идейную угрозу. Для Моава уже само соседство с Израилем стало невыносимым. Удивительно, как это похоже на сегодняшний арабо-израильский конфликт, когда предмет спора – не та или иная конфигурация границы, а сама возможность существования еврейского государства на Ближнем Востоке.
Понимая, что чисто военным путем одолеть Израиль невозможно, Балак призывает на помощь известного пророка Билама, обещая ему колоссальную награду за то, чтобы тот проклял Израиль (подробно об этом см. прошлый выпуск «ЕП»). Снова подобие сегодняшнего дня, когда палестинские арабы прибегают к помощи европейских «левых», ООН, правозащитников и иных «пророков», чтобы создать атмосферу осуждения Израиля.
«И встал Билам утром, и оседлал ослицу свою, и пошел с князьями Моава. И возгорелся гнев Эло’им, что пошел он, и встал малах (ангел) Ашем на дороге помехой ему, а он едет на ослице своей, и двое слуг его с ним» («Бемидбар» 22:21–22). Ослепленный золотом Балака, Билам (хоть он и пророк) не видит ангела Всевышнего, загородившего ему путь. Животное оказалось более восприимчиво: «И увидела ослица малаха Ашем, стоящего на дороге, и меч обнажен в руке его, и свернула ослица с дороги, и пошла по полю, и ударил Билам ослицу – свернуть ее на дорогу» («Бемидбар» 22:23). Не подчинившись своему погонщику, ослица прижала ногу Билама к стене, а затем остановилась в месте, где некуда свернуть, и снова получала побои. Не выдержав, ослица «сказала Биламу: „Что сделала я тебе, что ударил ты меня уже три раза?“» («Бемидбар» 22:28).
Сам по себе этот вопрос, даже без обсуждения оправданности нанесенных ударов, представляет собой этическую претензию. Это риторический вопрос, по сути – атакующий: «Полагаешь ли ты, что животное бесхозно и ты не ответственен за свое поведение по отношению к нему?»
Есть ответственность за неправильное поведение по отношению к «братьям нашим меньшим», и животные заслуживают подобающего отношения, о чем Тора говорит неоднократно.
Как реагирует Билам на это этическое обвинение? В гневе он готов на убийство: «Если бы был меч в руке моей – так сейчас убил бы я тебя!» Почему, не удовлетворяясь ударами палки, он готов убить? Он не может стерпеть, что низшее существо – ослица – выступает с моральной претензией. Но ослица продолжает этическую оценку его действий: «Ведь я ослица твоя, на которой ездил ты издавна до дня этого. Имела ли я привычку так поступать с тобою?» («Бемидбар» 22:30). Зачем ты бьешь меня, даже не пытаясь понять причину изменения моего поведения? Биламу нечего возразить по существу: «И сказал: нет». Он был вынужден признать свою несправедливость и сдаться перед этически оправданной позицией скотины. Билам побежден животным, и ему не помогли ни его колдовские способности, ни физическое превосходство. Он испытывает предельное унижение: разговаривает с ослицей на равных, то есть опущен на уровень животного. Но этого мало. «И открыл Ашем глаза Билама, и увидел малаха Ашем, стоящего на дороге, и меч его обнажен в руке его, и поклонился, и распластался на лицо свое. И сказал ему малах Ашем: „За что бил ты ослицу свою уже три раза? Вот – я вышел, чтобы воспрепятствовать, потому что искажена дорога против меня. И увидела меня ослица, и свернула передо мной уже три раза: если бы не свернула передо мной – так сейчас тебя убил бы, а ее оставил бы живой!“» («Бемидбар» 22:31–33). Выявляется вся лживость Билама: до этого он не имел контакта с Ашем. Он пророк в меньшей степени, чем его животное. Его путь «искажен», и, как бы он ни старался исполнить поручение царя Балака, он бессилен причинить ущерб Израилю.
Недельный раздел начинается с завершения истории о попытке совращения народа Израиля мидьянками и подвиге Пинхаса, который спас евреев от неминуемой гибели, убив «сынов Исраэля», занявшегося развратом с мидьянкой. При всей кажущейся прозрачности сюжета вопросы остаются. Моше приказывает судьям Израиля казнить не развратников, но «прилепившихся» к мидьянскому идолу Бааль-Пеору. Названо и имя того, кого поразил копьем Пинхас: «А имя Мужа Исраэля убитого, который был убит с мидьянкой, – Зимри бен Салу – наси (начальник) поколения Шимони» («Бемидбар» 25:14).
Как же мог еврей, утвержденный Всевышним на должность главы колена, совершить публичное надругательство над запретом Торы?
Мидраш описывает реализацию мидьянитами совета Билама. Прямо посреди пустыни, в непосредственной близости к лагерю Исраэля, мидьянитяне открывают рынок. Когда любознательные евреи идут по базару, их приглашают зайти в стоящий рядом шатер, где им предлагают по самым доступным ценам те же товары и бесплатно женщин в придачу. Единственное условие: справить свою большую и малую нужду на стоящего рядом истукана по имени Бааль-Пеор. Не устоявшие перед атакой половых гормонов евреи радостно соглашаются, не понимая того, что совершаемое ими идолопоклонство – «авода зара» – «чужая работа». Именно она, а не блуд как таковой карается по закону Торы смертью. Ужасающие последствия – мор – легко предсказуемы.
«Чужая работа» не была для евреев самоцелью. Движителем был половой инстинкт, а Бааль-Пеор был лишь необходимым, но не обязательным довеском к блуду. И Зимри бен Салу решил разорвать страшную связь между развратом и «чужой работой», потребовав на время разрешить блуд.
В пользу данной версии работают все детали сюжета. Если бы Зимри был одержим страстью, то он повел бы «заморскую принцессу» Косби в кусты, в шатер – в любое уединенное место. Вместо этого он «приблизил к братьям своим мидьянку – перед глазами Моше и перед глазами всей общины сынов Исраэля» («Бемидбар» 25:6).
Если бы главой колена Шимона руководили низменные страсти, то в чем смысл его вопроса-вызова к Моше: «Разрешена ли эта мне, а если нет, то кто разрешил тебе жениться на дочери Итро?» И почему Моше и старейшины реагируют не просто гробовым молчанием, а «плачут у входа Шатра Встречи» («Бемидбар» 25:6)?!
Логические построения Зимри бен Салу на первый взгляд безупречны. Действительно, разрешив на время разврат, можно было бы отдалить евреев от «чужой работы», спасти их жизни, а затем, проведя соответствующие разъяснения, убрать и это временное разрешение. Вот только Зимри позабыл об изначальной эталонности своего поколения. Его вопрос к Моше можно интерпретировать так: ради высокой цели (спасение народа) берут в жены даже дочь идолопоклонника (Итро). Неправомерность такого подхода следует из основополагающего принципа: средство – органическая часть цели. А, следовательно, недостаток (некошерность) средства – это недостаток (некошерность) цели. Но решить эту проблему обычным способом не удается (плач Моше). И тогда говорит Всевышний: «Пинхас, сын Эльазара, сын Аарона-коэна, вернул гнев Мой от сынов Исраэля, ревнуя ревность Мою в среде их, – и не истребил Я сынов Исраэля в ревности Моей» («Бемидбар» 25:11).
Тора употребляет термин «ревность», напоминая, как мы уже говорили, что союз нашего народа с Всевышним, заключенный у горы Синай, подобен брачному договору, соответственно, поклонение идолу интерпретируется как супружеская измена.
Поступок Пинхаса, который в ином случае квалифицировался бы как предумышленное убийство (и карался смертью), постфактум одобряется Всевышним. Но происходит это только потому, что в нем отсутствовал минимальный личный интерес. «Галаха о ревнителе» недвусмысленно заявляет в Талмуде, что если желающий выступить на защиту попранных прав Всевышнего спрашивает мнение Торы, то бейт-дин однозначно заявляет: отойди в сторону, ибо это не твое. Само задавание вопроса в надежде на указание «сверху» создает ситуацию личной выгоды при выполнении закона Торы. Только не думающий о себе и не рассчитывающий последствий может стать ревнителем Его ревности. И Пинхас получает в награду «шалом» – мир и цельность: «Вот, Я даю ему Союз Мой – Шалом» («Бемидбар» 25:12), поскольку, убрав эгоизм, мы убираем причину всех недостатков и раздоров. А заслуженное им коэнство – признание совершенства его действия. Ведь коэны в рамках работы в Храме способны выражать сокровенную суть замысла Творца.
«Вот станы сынов Исраэля, которые вышли из страны Египет по воинствам своим под руководством Моше и Аарона. Моше по повелению Ашем описал путешествие по станам их, и вот станы путешествия их» («Бемидбар» 33:1–2).
Мудрецы комментируют эти слова так: «Это можно уподобить тому, как царь, чей сын болеет, везет его, чтобы вылечить, в другую страну. На обратном пути царь показывает сыну места их стоянок: здесь мы спали, здесь отдыхали в прохладе, здесь ты поранил голову. Так и Всевышний повелел Моше: „Запиши для них все те места, где они прогневили Меня“» («Мидраш Танхум»).
Исход отмечает рождение народа при входе в страну Израиля как достижение нашей национальной и духовной зрелости. Позади 40-летнее странствие «по пустыне великой и трепетной» («Дварим» 8:15). Перед входом в Эрец-Кнаан необходимо подвести итоги похода по пустыне, так как память об уроках, полученных там, поможет определить направления национальной жизни в Земле Израиля.
Все странствие насчитывало 42 остановки. Некоторые из них, как годовая стоянка у подножия Синая, были отмечены великими откровениями. Однако большинство других сопровождалось сомнениями, раздорами, предательством и постоянными тяжбами между Всевышним и Его народом. Но в конце концов мы достигли «страны хорошей и просторной, страны, текущей молоком и медом» («Шмот» 3:8).
Хотя нам не всегда это очевидно, но и биография человека, и история человечества подобны этой нашей истории странствия по «пустыне великой и трепетной», полной опасностей физических и духовных, – пустыне, где изо дня в день томится человек по воде, способной утолить духовную жажду. Однако в конце, вопреки всем раздорам и испытаниям, мы достигаем цели. А достигнув, оглядываемся назад и видим все стоянки нашего странствования и то, чем были они: вызовом и испытанием, стимулом к росту и открытием новых путей, а не помехой и досадной задержкой в пути. Мы найдем в них не ловушки и препятствия, чем они казались первоначально, а ступени лестницы, поднимаясь по которым мы смогли заглядывать гораздо дальше.
Именно таков смысл, заключенный в притче о царе и его сыне.
Странствие из Египта в Эрец-Исраэль было дорогой в один конец. Евреи не вернулись в Египет и не увидели больше мест своих стоянок. Однако накануне перехода через Иордан они смогли «оглянуться» на оставшиеся позади 42 становища и увидеть их в ином свете: не как люди, уходящие из рабства через ужасную пустыню к неведомой цели, но как те, кто, достигнув цели, теперь может увидеть в каждой остановке на пути вклад в свой рост и развитие.
Главная проблема, возникающая в жизненном странствии, – проблема выбора. Сказано в Торе: «Дал Я перед тобой сегодня жизнь и добро, смерть и зло. Выбери жизнь» («Дварим» 30:15–19). Но чтобы выбор был свободным, необходимо выполнение трех условий:
• Должно произойти «отступление» Божественного света, пронизывающего мир, и образование «вакуума», дающего возможность существовать злу как одной из сторон выбора.
• Зло должно предстать иллюзорной ценностью и желанностью для человека. Легко распознаваемое зло не оставит места для истинного выбора.
• Помимо «вакуума» должны существовать хотя бы слабые и скрытые искры Божественного света, дающие нам силы выбрать жизнь.
Однако все это служит единственной цели: провести нас через жизненное странствие и наполнить это странствие смыслом и ценностью.
Как?
Книга «Дварим», к чтению которой мы приступаем сегодня, начинается так: «Эти слова, которые говорил Моше всему Исраэлю» («Дварим» 1:1), а заканчивается так: «...по великим чудесам, которые сделал Моше перед глазами всего Исраэля» («Дварим» 34:12). Это намек для всех нас, говорит рав Менахем а-Коэн, что Моше не ограничивался словами, к ним были присоединены и дела. Всегда говорить легче, чем делать. И главное дело Моше – руководство еврейским народом – вызывало наибольшие проблемы.
Этот недельный раздел мы читаем всегда перед самым траурным днем года, а сегодня – в этот день – 9 ава. Это день разрушения Первого и Второго иерусалимских храмов. Разумеется, Моше мог только предвидеть эти страшные событии (первое из них произойдет почти тысячу лет спустя). Предвидеть и указать народу на причину, на источник наших катастроф. Не случайно в день 9 ава мы читаем «Свиток Эйха» пророка Иеремии. «Эйха?» на иврите означает «Как?». Сам вопрос противопоставлен мерзости и разрушению. Он учит нас смотреть на уничтоженное не с горестным плачем: «Почему?», но с конструктивным анализом реалий, приведших к ужасающему результату. Как мы дошли до жизни такой и как избежать подобного в будущем – вот что должно волновать нас в любом несчастье нашего народа: от разрушения Первого храма и до Катастрофы европейского еврейства. И вопрос «Как?» проходит через все темы недельного раздела, через его афтару (недельный отрывок чтения из Пророков) и через время чтения раздела.
Моше спрашивает: «Как я понесу один заботу вашу, и ношу вашу, и спор ваш?» («Дварим» 1:12). Этот вопрос, который, на первый взгляд, относится к созданию социальной структуры народа (десятники-сотники-тысячники, главы колен, Сангедрин), предваряет историю об ошибке разведчиков, когда именно главы колен, не доверяя слову Всевышнего, передаваемому через Моше, отправились на разведку в землю Кнаан и именно 9 ава, вернувшись, стали рассказывать о невозможности войти в Эрец-Исраэль.
Пророк Исайя спрашивает в афтаре: «Как стала блудницей верная обитель?» («Исайя» 1:21). А пророк Иеремия оплакивает: «Как стала одинокой столица?» (Эйха 1:1).
Мудрецы увязывают все три вопроса в единую концепцию с помощью временного фактора: «Пример матроны, у которой было три шафера (дружки) на свадьбе. Один видел ее в спокойствии, другой видел ее в смятении, а третий видел ее в мерзости» (Мидраш «Эйха раба» 1:1).
Саморазрушение народа отнюдь не происходит за один день. И семена разрушения были посеяны задолго до огня, уничтожившего Храм. Как раз внешнее благополучие, дающее ощущение спокойствия, несет в себе будущее разрушение. Как сказано у мудрецов: «Исраэль подобен камню, запущенному из пращи вверх. Либо он поднимается, либо опускается». И падение начинается с остановки.
Моше задает себе вопрос, когда наша близость к Всевышнему не вызывает сомнений. Регулярно выпадающий ман, облака Славы и колодец Мирьям создавали условия абсолютного материального достатка, и тем не менее (а, может быть, и вследствие этого) евреи в своих шалашах скрежетали зубами от недовольства. И плач разведчиков и народа в ночь 9 ава был тем самым зерном разрушения, которое потом было обильно полито кровью преступлений. За сто лет до разрушения Храма Исайя видит проросшие ростки недовольства и предрекает скорую гибель некогда верного Создателю Иерусалима. Вопрос Иеремии более всего нацелен на будущее, на неповторение тех ошибок, которые привели к великому плачу.
Мудрецы в трактате «Йома» (9:2) находят в словах Моше: «Как я понесу один заботу вашу, и ношу вашу, и спор ваш?» – намек на три основные причины разрушения Первого храма:
• «забота» – это идолопоклонство, чужая работа, которую выполняют с большой отдачей (заботой) и за которую ровным счетом ничего не получают;
• «ноша» – это половые извращения, которые непосильным грузом ложатся на слабых и оступившихся;
• «спор» – это то, что приводит к кровопролитию.
Предупреждая трагедию, перечисляя недостатки Израиля, давая конкретные советы по их преодолению, Моше рассказывает нам и о том, что наказание, получаемое от идеального Отца, есть самая глубокая составляющая Его любви. И в конце исторического пути нашего народа обнаружится, что галут, начавшийся разрушением Храма, со всей его горечью и болью был главной частью Избавления – Геулы!
(linetsi@mail.ru). Использованы материалы нового перевода и комментария Торы, идеи Любавичского ребе и рава М.-М. Гитика. Смотрите в Интернете WWW.LILMOD.ORG.