Я уверен, что если бы я теперь приехал в Одессу, я встретился бы там с человеком, безвременно состарившимся, исхудалым, поседевшим, осунувшимся, которого бы я с трудом узнал и который сказал бы, как гоголевский Иван Иванович:
– А знаете? Дело с моими супостатами скоро кончится в мою пользу! Я получил самые верные сведения!
Человек этот – доктор Б. А. Шпаковский. Бывший старший врач одесской городской психиатрической больницы.
Мученическая, – именно «мученическая», другого слова не приберешь, – эпопея г. Шпаковского хорошо известна публике. О ней много писали.
В коротких словах история заключается в следующем. Одесская домовладельческая и купеческая дума избрала управу из своих людей:
– Пусть покормится.
Управа эта построила психиатрическую больницу. Что делала управа, – знают одни бухгалтерские книги. Да и то далеко не все!
За «разложенные по карманам» интересы города и больных вступился старший врач больницы Б. А. Шпаковский и, как дважды два – четыре, доказал, что дело «не чисто».
За это было воздвигнуто на г. Шпаковского гонение. Городская управа поручила своим служащим клеветать на г. Шпаковского в газетах. Состоявшие на жалованье у управы, эти писатели-добровольцы взводили на г. Шпаковского всякие гнусности. Шум был поднят до того страшный, преступления описывались такие ужасные, что известия о г. Шпаковском, как о «преступнике конца века», проникли даже в иностранную печать!
Г. Шпаковский был отдан под суд. Управа, «чуткая к голосу печати», представила г. Шпаковского думе к увольнению от должности. Дума, ратуя за свою управу, уволила. Человек был обесславлен, разорен, лишен куска хлеба.
А затем…
Следствие над г. Шпаковским было прекращено, потому что все обвинения оказались клеветой и ложью. Наемные клеветники в печати были привлечены г. Шпаковским к ответственности и приговорены за клевету, так как на суде была выяснена вся преднамеренность их лжи. Здание психиатрической больницы оказалось, как и утверждал г. Шпаковский, действительно, никуда не годным. Многие из воздвигших на него гонение успели за это время вылететь из муниципалитета «вообще за хорошее поведение».
И вот я прочел в газетах:
Влас ДОРОШЕВИЧ (1905)
Два человека упали с крыши пятиэтажного дома, новостройки. Кажется, школы. Они съехали по крыше в сидячем положении до самой кромки и тут начали падать.
Их падение раньше всех заметила Ида Марковна. Она стояла у окна в противоположном доме и сморкалась в стакан. И вдруг она увидела, что кто-то с крыши противоположного дома начинает падать. Вглядевшись, Ида Марковна увидела, что это начинают падать сразу целых двое. Совершенно растерявшись, Ида Марковна содрала с себя рубашку и начала этой рубашкой скорее протирать запотевшее оконное стекло, чтобы лучше разглядеть, кто там падает с крыши. Однако сообразив, что, пожалуй, падающие могут увидеть ее голой и невесть чего про нее подумать, Ида Марковна отскочила от окна за плетеный треножник, на котором стоял горшок с цветком.
В это время падающих с крыш увидела другая особа, живущая в том же доме, что и Ида Марковна, но только двумя этажами ниже. Особу эту тоже звали Ида Марковна. Она, как раз в это время, сидела с ногами на подоконнике и пришивала к своей туфле пуговку. Взглянув в окно, она увидела падающих с крыши. Ида Марковна взвизгнула и, вскочив с подоконника, начала спешно открывать окно, чтобы лучше увидеть, как падающие с крыши ударятся об землю. Но окно не открывалось. Ида Марковна вспомнила, что она забила окно снизу гвоздем, и кинулась к печке, в которой она хранила инструменты: четыре молотка, долото и клещи.
Схватив клещи, Ида Марковна опять подбежала к окну и выдернула гвоздь. Теперь окно легко распахнулось. Ида Марковна высунулась из окна и увидела, как падающие с крыши со свистом подлетали к земле.
На улице собралась уже небольшая толпа. Уже раздавались свистки, и к месту ожидаемого происшествия не спеша подходил маленького роста милиционер. Носатый дворник суетился, расталкивая людей и поясняя, что падающие с крыши могут вдарить собравшихся по головам.
К этому времени уже обе Иды Марковны, одна в платье, а другая голая, высунувшись в окно, визжали и били ногами.
И вот наконец, расставив руки и выпучив глаза, падающие с крыши ударились об землю.
Так и мы иногда, упадая с высот достигнутых, ударяемся об унылую клеть нашей будущности.
Даниил ХАРМС (1940)