На спектакль аугсбургского театра «Русский – это тот, кто любит березы» («Der Russe ist einer, der Birken liebt») по роману Ольги Грязновой я шел с опаской. Тема людей с мигрантской предысторией тонкая и чувствительная, как будет трактовать ее театр? Кроме того, в романе множество действующих лиц, в спектакле берлинского Maxim Gorki Theater по этому же роману семеро актеров, тут же в программке одна актриса.
Опасения оказались напрасными. Из романа возник прекрасный моноспектакль (инсценировка Бибианы Пикадо Мендес, драматургия Тобиаса Фогта, исполнительница Хелене Блехингер), была вычленена и очень хорошо представления одна линия. И игра актрисы, и режиссура с минимальным реквизитом были очень хороши. Убедительно было показано истерическое состояние юной женщины, запутавшейся в этом мире, считающей, что все вокруг против нее, она же одна «белая и пушистая». Вот только причины этого истерического состояния были для многих зрителей не вполне понятны.
Спектакль показывает молодую женщину, у которой нет внутренней опоры. Но ведь каждому человеку нужна такая опора, внешняя или внутренняя, кто-то или что-то, на кого или на что можно опереться. У героини такой опоры не оказалось. Почему?
Как она сама говорит, веры у нее нет, что, в общем, неудивительно. Она происходит из семьи «контингентных беженцев». Семья не могла дать ей веру. Советская власть тщательно вытравливала все религии, у ее родителей веры не было. Когда же она приехала в Германию, то с большой вероятностью в общине того города, где они поселились, не нашлось никого, кто мог бы передать детям веру, как, впрочем, и взрослым: если в общине с 1400 членами даже в Шаббат и праздники не всегда удается собрать миньян, это говорит само за себя. Общины были к этому не подготовлены, ситуация, к сожалению, типичная.
Родительский дом, семья могли служить опорой лишь очень ограниченно. Ее родители, как явствует из текста, были обычными специалистами, служащими, без предпринимательских способностей, как, впрочем, и большинство людей. Они не умели хорошо «продавать» себя, что на Западе необходимо, в то время как на родине в этом умении не было нужды. Они не питали никакой надежды на райскую жизнь за рубежом, а эмигрировали просто потому, что нормальная жизнь в стране исхода была уже просто невозможна. Экономически такие семьи в Германии стоят, как правило, слабовато, прежние квалификации в большинстве случаев не признаются. В «старой» жизни родители хорошо ориентировались, здесь же все по-другому, они не знали, да и не знают входов и выходов. Поэтому родители оказались для детей невеликим авторитетом, дети лучше разбираются в новой местной жизни.
Первые школьные годы в Германии наверняка оставили в душе героини глубокие шрамы. Ребенка из школы, где он, вероятнее всего, хорошо учился (в еврейской среде хорошая учеба и максимально возможное образование – само собой разумеющееся дело, так сказать, «категорический императив»), перебросили в другую школу, в другой стране, с другим языком. Ребенок оказался в классе в положении аутсайдера. По ряду предметов он знал больше новых соучеников, а вот язык знал пока плохо, над ним смеялись: дети ведь жестоки. Через пару лет, после смены школы или класса, эта проблема исчезает: дети с хорошим родным языком осваивают другой язык даже лучше, чем большинство детей – носителей языка. Шрамы, однако, остаются.
Проблематично оказывается и с друзьями школьных лет, которые часто служат людям душевной опорой, с которыми можно совершенно открыто говорить. Дети-мигранты оказываются в новой школе в период полового созревания, когда им просто необходим кто-нибудь их возраста, с кем можно поговорить о своих чувствах. Но поскольку язык выражения чувств у них – родной язык, да и ценностные установки, впитанные ребенком в семье, не совпадают с ценностными установками немецких соучеников, с новым кругом друзей оказывается сложно.
Есть группа людей, для которых внутренней опорой служит их профессия, если они рассматривают ее как призвание. Героине это не удалось: для нее профессия переводчицы германской миссии в Израиле – просто источник средств к существованию, не более того.
Да что же остается прочного, твердого в ее душе? Нечто, о чем говорит название спектакля. Совершенно случайно она находит то, что заставляет ее душу петь: ландшафт на севере Тель-Авива, который напоминает ей родной город Баку, из которого она была вырвана одиннадцатилетней. Точно так же фраза «Русский – это тот, кто любит березы» говорит о том, что человек в эмиграции, на чужбине несет в своей душе «малую родину» как место доверия и спокойствия.
Проблема отсутствующей душевной опоры, пусть и не в такой острой форме, как у мигрантов, в значительной степени присуща сегодня юному поколению. Вера? Число верующих неуклонно падает. Родина и родительский дом? Мобильность, включая перемену мест в поисках работы, сегодня рассматривается как добродетель. Ослабевают связи поколений. Молодое поколение разбирается в современном дигитализированном мире намного лучше, нежели поколение их родителей. Хорошая профессия, наличие которой было раньше гарантией уверенного будущего? Многие профессии исчезают на наших глазах или их содержание драматически изменяется. Недавно крупная юридическая фирма включила в штат даже робота-юриста – новинку самообучающегося искусственного интеллекта. Своя семья? Традиционная семья вышла из моды. Половина расписавшихся пар расходится. И если ты ищешь опору в супруге, то надо самому (самой) стать опорой для нее (него), а к этому далеко не все готовы. Об этом стоит хорошенько задуматься.
У «наших» детей к этому добавляется еще и кризис самоидентификации. Они в большинстве своем еще в школе получили германское гражданство, но вот ощущают ли они себя немцами? Вряд ли им близки немецкие народные предания и обычаи, традиционные добродетели, хоровое исполнение застольных песен в гигантских Bierhalle с постукиванием в такт кружками, что с радостью делает немецкая молодежь. Представить их, в отличие от немецких детей, в немецкой народной одежде, «трахте», я могу разве что на Пурим. Принадлежность к той или иной республике бывшего СССР? Среди старшего поколения это распространено, особенно ярко это проявилось в дискуссиях, едва ли не драках в наших общинах по поводу событий в Украине. Младшему поколению это в массе своей совершенно чуждо. Некоторые ищут свою идентификационную опору в Израиле. Малая толика их перебралась в Израиль, но большинство после посещения Израиля не в восторге от тамошней жизни, для молодежи существенно более суровой, нежели в Германии. С кем же, с какой группой или страной себя идентифицировать?
Автор романа, писательница Ольга Грязнова, тоже эмигрировавшая девочкой из бывшего СССР, испытала все это на собственном опыте. Она нашла выход из этой ситуации: для нее внутренней опорой служит творчество. Но этот путь пригоден лишь для немногих. Удастся ли другим молодым людям найти выход из этого истерического состояния, ситуации отсутствия душевной опоры, столь убедительно показанной в спектакле?
Меня спектакль задел за живое, поскольку все причины и обстоятельства, приведшие героиню к этому состоянию, знакомы буквально до боли, как и, наверняка, большинству читателей. Подавляющему же большинству немцев, как показали беседы с другими зрителями после спектакля, они совершенно незнакомы и непонятны. А ведь театр посещает думающая публика. Так что надеяться на то, что ваших детей и внуков кто-нибудь поймет в немецком обществе, посочувствует или поможет им, больших оснований нет. Моральную поддержку им можете и должны оказать вы, больше некому. Постарайтесь это сделать. Пожалуйста!
Яков ГРИНБЕРГ, Аугсбург
Журналюги позорные
Решила описать впечатление о газете, которую прислали нам для ознакомления. Начала читать с удовольствием. Но… дошла до статьи Пионтковского – сплошная неприязнь к России. Затем Шендерович – еще хлеще. Он удивляется, что Родина встречает его без объятий. По мне, так я бы его сразу отправила обратно на Украину. Я читала, что и там его отстранили от эфира. Куда же деваться, опять в Россию? В статьях – неприкрытая ненависть к Родине и Путину. Шендерович даже пожелал ему смерти. Разве порядочный, даже просто хороший человек может пожелать своему недругу смерти? Полистала дальше – ни слова о ситуации на Украине. Конечно, там же «демократия и полная свобода слова»! Из-за таких Шендеровичей, Быковых, Гройсманов и т. д. вашим соотечественникам стыдно за вас. Вы – журналисты-евреи – позорите нашу красивую, умную, образованную нацию, вызываете отвращение и ненависть у других народностей к нам. Даже Михалков сказал: «Зачем еврея называть евреем, говори – либерал». Он прав. Какой вам не хватает свободы? Высказываетесь в прессе, выступаете в эфире – и этого мало? Некоторым членам нашей нации всегда чего-то не хватает, надо выделиться, вызвать неприязнь и стать посмешищем в глазах других народов. Даже моя дочь как-то сказала, что они своими высказываниями невольно дают почву для разгула антисемитизма. После прочтения вашей газеты остался неприятный осадок.
Геня БРОЙДЕ, Бремен
Публикуемые письма отражают исключительно точку зрения их авторов. Редакция не несет ответственности за содержание писем, но готова предоставить возможность для ответа лицам или организациям, интересы которых затронуты читательскими письмами. Редакция также оставляет за собой право сокращать письма и редактировать их, не меняя смысла. Анонимные письма, а также письма откровенно оскорбительного и противозаконного содержания не подлежат публикации.