Имя Романа Карцева неразрывно связано с его давним другом и автором Михаилом Жванецким и многолетним партнером по сцене и товарищем по жизни Виктором Ильченко (скончавшимся в 1992 г.). Благодаря этой великой троице на советской эстраде возник знаменитый дуэт, который разрушил все старые штампы и стереотипы и стал театром двух актеров с их неповторимым автором. После смерти своего постоянного партнера Виктора Ильченко Роман Карцев выступает на эстраде с моноспектаклями. Сольно артист участвовал в постановках «Моя Одесса» (памяти Виктора Ильченко), «Зал ожидания». В репертуаре Карцева, кроме произведений Михаила Жванецкого, также Чехов, Хармс, Зощенко и другие авторы. В 1998 г. он стал лауреатом Кубка Аркадия Райкина на международном фестивале «More smeha» в Риге. Многим нашим читателям запомнился в его исполнении Швондер из фильма «Собачье сердце». Роман Карцев – не только замечательный артист, но и очень интересный рассказчик и собеседник. Сегодня этот прославленный одесский юморист – гость «Еврейской панорамы».
– Роман Андреевич, не многие знают, что на самом деле ваше отчество – Аншелевич. Но и это еще не все: ваша настоящая фамилия не Карцев, а Кац. Как Роман Кац стал Романом Карцевым?
– Когда я пришел работать к Райкину, Аркадий Исаакович сразу же мне сказал: «Давай придумывай псевдоним! У тебя очень короткая фамилия, она быстро запоминается» (смеется).
– Скажите, с чем связаны ваши первые детские воспоминания?
– Детские воспоминания у меня связаны с пребыванием в городе Омске во время войны. И это для Германии, как я думаю, не очень интересно…
– А в каком возрасте вы узнали о своей национальности и какое впечатление произвел на вас этот факт?
– Ну, я об этом узнал очень рано, но уже, конечно, после окончания войны. Когда началась война, мне было всего два года, а когда мы вернулись из эвакуации, а папа – с фронта, то они с мамой разговаривали на идише. Вот именно тогда я все и узнал.
– Именно тогда – в конце 1940-х – начале 1950-х – в СССР развернулась борьба с так называемыми «безродными космополитами». Это как-то коснулась вашей семьи и ее окружения?
– Нет-нет, никак не коснулось. Моя мама (Сура-Лея Рувиновна Фуксман. – Е. К.) была не просто рядовым членом Коммунистической партии, а секретарем партийной организации на обувной фабрике. А папа (Аншель Зельманович Кац. – Е. К.) – был профессиональным футболистом.
– Тем не менее в обществе тогда существовали антисемитские настроения, имели место гонения на евреев. Не возникало какого-то ощущения, что «сжимается кольцо»?
– Сразу после войны все как-то были более дружны, а люди – добрее друг к другу, и этого не ощущалось. Дальше, постепенно-постепенно, возник бытовой антисемитизм – он был, он есть и будет.
– Лично вы с ним сталкивались? Я имею в виду как раз бытовой антисемитизм, а не государственный.
– Вы знаете, я с 5–6 лет уже начал выступать, а к артистам в любом возрасте всегда относятся гораздо лучше.
– Вашу жизнь условно можно разделить на три этапа: одесский, ленинградский и московский. Об Одессе мы еще поговорим, а сейчас мне было бы интересно узнать о том, как вас – южного парня – приняла Северная Пальмира, учитывая то, что считается, будто в Питере люди более холодные. Вы чувствовали в этой связи некий дискомфорт?
– Тут все зависело больше от меня, а я всегда был лояльным и пытался хорошо относиться к людям. И они мне отвечали тем же. В Ленинграде у меня было очень хорошее настроение, работа, друзья – было все отлично.
– Вместе с Виктором Ильченко вы некоторое время проработали в театре Аркадия Райкина. Ваш уход из этого коллектива был, с одной стороны, болезненным, но, с другой стороны, он открывал перед вашим дуэтом новые перспективы…
Беседовал Евгений КУДРЯЦ
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь