Немногие жены знаменитых мыслителей, писателей и художников вошли в историю как их верные соратницы. Вспоминаются Софья Андреевна Толстая, Мария Кюри-Склодовская, Камилла – натурщица и мать детей Клода Моне и ряд других. Видное место в этой плеяде занимает Вера Набокова – супруга и муза классика русской и американской литературы ХХ в.
«Если ты – судьба моя»
А ведь их жизненные пути, начавшись в совсем разных социальных сферах, могли бы и не пересечься. Владимир Набоков родился в 1899 г. в Санкт-Петербурге в аристократической семье. Внук министра юстиции, сын известного юриста и публициста, одного из лидеров кадетской партии, впоследствии – управделами Временного правительства, Набоков-отец выступал против антисемитизма в России. В 1922 г. погиб в Берлине, заслонив собой П. Милюкова от пули черносотенца. Будущий писатель рос своенравным, избалованным ребенком. Получил прекрасное домашнее образование, владел английским и французским языками, с 15 лет публиковал стихи под псевдонимом райской птицы Сирин. Вместе с родителями в 1919 г. покинул родину, в Университете Кембриджа изучал славянскую и романскую литературу, зарабатывая на жизнь уроками языков, бокса и тенниса.
Вера Слоним появилась на свет 5 января 1902 г. в том же Питере. Родители ее – родом из богатых торговцев в Белоруссии. Отец Евсей Лазаревич с отличием окончил гимназию в Могилеве и юрфак Петербургского университета, но вынужден был заняться коммерцией и владел в столице домами. Мать Слава Борисовна учила дочерей бальным танцам, игре на фортепиано и приличным манерам. Вера в три года читала в газетах о революции и еврейских погромах1905-го, быстро запоминала большие стихотворения и была развита не по годам. Вместе с сестрами овладела дома французским и английским, периодически посещала занятия в частной школе кн. Оболенской, преуспевала по математике, физике, литературе и немецкому языку. Летом семья отдыхала на Финском заливе неподалеку от дачи Набоковых. Три сестры Слоним жили в достатке, но не кичились этим и выросли талантливыми, способными отстаивать себя перед превратностями судьбы.
Вера не была религиозной, но знала цену своему праву на жизнь, завоеванному предками: помнила о том, что корни отца ведут «по прямой линии от безымянного толкователя Талмуда, процветавшего в Испании в XVI в. и происходившего от ветхозаветных иудейских царей». Утверждая собственную этническую идентичность, она в зрелые годы признается: «Мне ненавистны пронырливые люди, и еще отвратительнее, если это евреи, ведь для нас – дело чести не давать повод клеветникам считать, будто это чисто еврейская черта. Господи, сколько повидала я за жизнь евреев достойных, и гордых, и скромных – но разве они на виду?» После захвата власти большевиками, когда многие либералы прониклись антисемитизмом, будучи убеждены в том, что переворот – дело рук евреев, Вера возненавидела коммунистов.
Гражданская война прервала учебу. Отца Веры арестовали и приговорили к расстрелу, но ему и семье чудом удалось бежать в Одессу, затем через Ялту на пароходе в Стамбул, оттуда – в Софию и Вену. И только в 1921 г. семья поселилась в Берлине. Евсей Слоним сумел продать свою недвижимость в России, занялся торговлей сельхозтехникой и обеспечил семье сносные условия, пока инфляция не привела их на грань нишеты. После размолвки они с женой расстались.
Вера в 18 лет мечтала стать летчицей, посещала автогонки и бои боксеров, увлеклась верховой ездой, стрельбой в тире, спорила о политике и литературе. В отличие от сестер, ей не удалось получить высшее образование, и она стала работать в отцовской конторе, освоив пишущую машинку и стенографию. Подрабатывала в соседней автофирме, публиковала свои литературные переводы. Самостоятельная, своенравная Вера вполне вписалась в эмигрантскую жизнь.
А Владимир Набоков в Германии прозябал в нужде. В поисках работы он снимался в киномассовках, публиковал стихи в русскоязычной газете и занимался переводами. Пытался вести светскую жизнь и мечтал о тихой семейной гавани. Заводил интрижки и дважды собирался жениться, причем оба раза – на еврейках, но получал отказы из-за своей неустроенности. Как-то он посетил контору Слонима, финансировавшего русскоязычное издательство, чтобы выяснить размеры оплаты переводов Достоевского, но с Верой в тот день так и не познакомился.
И все-таки их судьбоносная встреча состоялась вечером 8 мая 1923 г. на благотворительном балу, устроенном светскими дамами для немецкой элиты. Там к Владимиру подошла грациозная незнакомка в шелковой маске волка – с широко распахнутыми голубыми глазами, гривой вьющихся волос и утонченной остроумной речью. Вера знала первые поэтические сборники Набокова, который поразил ее своей неординарностью. «В юности он был чрезвычайно красив», – как-то призналась она. В тот вечер Вера читала его произведения, оживленно беседовала с ним, но маску так и не сняла. Этой романтической прогулке он посвятил стихотворение, которое она оценила как признание в любви:
Тоска, и тайна, и услада...
Как бы из зыбкой черноты
Медлительного маскарада
На смутный мост явилась ты.
И ночь текла, и плыли молча
В ее атласные струи
Той черной маски профиль волчий
И губы нежные твои.
И под каштаны, вдоль канала,
Прошла ты, искоса маня;
И что душа в тебе узнала,
Чем волновала ты меня?..
И романтическая жалость
Тебя, быть может, привела
Понять, какая задрожала
Стихи пронзившая стрела?
Я ничего не знаю. Странно
Трепещет стих, и в нем – стрела...
Вернулась в ночь двойная прорезь
Твоих – непросиявших – глаз...
Тоска, и тайна, и услада,
И словно дальняя мольба...
Еще душе скитаться надо.
Но если ты – моя судьба...
Когда позже Веру расспрашивали о подробностях их знакомства, она отмалчивалась и лишь однажды съязвила: «Вы что, из КГБ?»
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь