Декабрь 26, 2014 – 4 Tevet 5775
Цви Айзенман: два рассказа


Евреи-куклы

В Польше не осталось евреев. Но на одном из рынков Варшавы они имеются в продаже. Там торгуют евреями-куклами, сработанными не топорно, не абы как, а весьма искусно. И цена договорная.
– Шутки в сторону, – говорит продавец. – Эти куклы вам не какая-нибудь халтура. Мне обидно, когда покупатели начинают торговаться, пытаясь выгадать злотый-другой. Тот, кто хоть немного смыслит в искусстве, знает, какой требуется талант для того, чтобы смастерить их не только точно и достоверно, но и со свойственными каждому из них черточками.
Продавец каждое воскресенье расставляет своих «евреев» по росту и по профессиям на рынке, открытом в утопающем в зелени столичном парке. Вокруг шелестят вековые деревья. Благоухают цветы и пахнет скошенной травой.
Кукольник терпеливо ждет покупателей. Его «евреи» послушно стоят на большой деревянной скамье, не толкают друг друга, не шумят, не переговариваются на своем причудливом языке. Такое впечатление, как будто дремлют или бодрствуют, смежив веки: им приказали стоять, и они не ослушались, стоят, не шелохнутся.
Вот портняжка – иголка в руке, в иголку вдета нитка, через плечо перекинут сантиметр...
Вот сапожник – башмак на коленях, молоток, шило...
Вот кантор – на нем священный плат с кистями, в черно-белых полосах. Рот открыт, через миг польется то ли «Кол нидрей», то ли песенка про бедняжку, засидевшуюся в девках, то ли плач про соседа, который бродит по заснеженным польским деревням и шьет для крестьян овчины, бродит, бродит и замерзает в чистом поле.
Вот еврей со скрипочкой (со скрипочкой, да-да, с похожей на вяленую рыбу скрипочкой). Сам Бог велел, чтобы там, где евреи, одному непременно быть со скрипочкой. Кажется, ее струны вздыхают по-еврейски, и вздохи их пьянят и кружат голову, как вино.
Вот старая укутанная в огромную шаль еврейка с платком на голове чинно несет на продажу надменного гуся в плетеной корзинке.
Вот молоденький раввин с раскрытым молитвенником задрал голову к небу и, гладя дрожащие пейсы, застенчиво просит у Господа, чтобы Он растолковал ему какой-то стих в Писании.
Вот близоруко высматривает кого-то на пороге своей лавчонки бакалейщик в заломленном картузе и летнем пальтеце с распахнутыми полами.
Вот адвокатишко в «умных» окулярах, он только что продул в суде свое дело.
Вот доктор в белом халате, со стетоскопом.
Вот носильщик с обмотанными вокруг бедер веревками – ждет не дождется, когда кто-нибудь наймет его плечи, чтобы взвалить на них груз.
Вот невеста в подвенечном платье. Щеки пламенеют, как розы, обручальное кольцо ей на палец наденет кукла-смерть в черном фраке и в таком же черном цилиндре.
Замыкает строй мальчик. Носатый еврейский мальчик. Боже мой, боже мой, еврейский мальчик!
Куклы неподвижны, на их лицах ни боли, ни печали, все «евреи» привлекательны, миловидны – зачем травмировать и отпугивать покупателя. Может, кто-то подойдет и купит. Купит, принесет домой, поставит куда-нибудь на видное место – на полку, на буфет с баром – и, может быть, во время семейного торжества, когда за стол усядутся домочадцы и гости, виновато покажет на свою покупку и с печальной улыбкой промолвит:
– Помните, панове? Жило среди нас такое племя и исчезло. Помните?


Лампочка

Я завел дружка. Когда человек переваливает за восьмой десяток, то завязать новое знакомство и с кем-нибудь подружиться ох как непросто. Дело в том, что в таком возрасте все реже встречаешься с людьми, меньше ездишь в гости. Да и куда ехать, если и без того жидкие ряды старых друзей каждый день редеют и редеют. А если и выберешься куда, то не в другие города и страны, а в поликлинику или на похороны, а то и вовсе сиднем сидишь дома, глотая таблетки и хоронясь от простуды. Мысли становятся менее проворными. Менее проворными становятся и ноги, и обидно, ох как обидно, что надо обращаться к помощи других. А другие, как посмотришь, и сами уже давным-давно не годятся в герои.
Моим новым дружком стала лампочка, малюсенький светильник под красным колпачком. Она вспыхивает только с наступлением темноты и, бодрствуя до глубокой ночи, не дает мне сомкнуть глаз.
– Спасибо тебе, дружочек, – шепчу я, – спасибо твоему свету, ты сияешь в ночи, как ангелочек, великодушно оберегающий меня от отчаяния и укрепляющий мой дух.
Лампочка бросает свой теплый свет со стены, и ее лучи, как шаловливые дети, пускаются друг за другом наперегонки. Если бы не она, эта лампочка, меня давно бы засосал мрак, который уже омывает меня холодными струями долгие годы. Если бы не эта лампочка, ночь тянулась бы куда дольше, чем обычно, и я не замечал бы, как голубеют стекла на окнах и как эта голубизна сменяется рассветным багрянцем. Я завидую дню. Я поражаюсь тому, как он вначале, зарождаясь, так спокойно, так целомудренно спит и может невозмутимо спать до самой зарницы, пока первые лучи не примутся тормошить его за рукав и подхлестывать: «Вставай! Иди же, иди! Тебя ждет солнце!»
Меня будить не надо – я бодрствую. Я бодрствую даже тогда, когда погружен в дремоту. Изредка снотворное помогает мне забыться. От такого сна я не испытываю никакого облегчения, напротив, моя усталость не только не исчезает, но и множится. Но как хорошо – и во время бодрствования, и во время бессонницы – знать и чувствовать, что я не один, что рядом со мной кто-то есть, что этот кто-то протягивает мне со стены, из-под своего красного колпачка, золотистую тесемочку и вытаскивает меня из беспросветного омута.
Как хорошо, что я могу при ней, при этой крохотной лампочке, не стесняться своих охов и ахов, как хорошо, что я не должен при ней подбирать слова, я говорю при ней все что хочу. Она, эта лампочка, увы, безгласна. Но она все понимает. Все. И лучше, чем те, кого Господь Бог наделил даром речи и слухом! Ведь не зря красный колпачок повернут к небу, к звездам. Разве это не свидетельство того, что ей хочется слышать, о чем я бормочу, хочется понять мои желания. В самом деле, чего же я желаю? Вроде бы ничего особенного – я желаю, чтобы красный колпачок был повернут к небу, к звездам и чтобы она, эта лампочка, светила, светила и не перегорала до отмеренного мне срока.

Перевод с идиша Григория КАНОВИЧА

Написать письмо в редакцию

Социальные сети