Недавно экс-министр иностранных дел России Андрей Козырев в The New York Times высказал убеждение, что «смена режима в России неизбежна, возможно, уже скоро». Так ли это? Обращусь к лояльным режиму авторитетам, профессионально оценивающим ситуацию и вряд ли склонным ее драматизировать.
Но прежде небольшое отступление о важнейшем ресурсе прочности режима – пропагандистском. Потрясающе эффективна работа путинского агитпропа по промыванию мозгов россиян. От Москвы до Камчатки люди поддаются манипулированию их сознанием. Недавно моя знакомая, живущая в Бостоне, побывала на родине – в кубанской станице. Встречали ее враждебно: «обамериканилась». Мать сказала: лучше не ходи никуда, будь дома. Дороги разрушены, цены на продукты московские, работа то есть, то нет, да и платят нерегулярно, ближайшая больница за 30 км. Вызывала к отцу «скорую» – сказали, что она на выезде и ждать надо часов восемь: одна машина на район. Но все в станице смотрят госканалы, ненавидят Америку и винят во всех трудностях ее, Запад, НАТО, черта-дьявола, но не кремлевского самодержца и не правившего богатым краем в течение 15 лет одного из самых коррумпированных путинских феодалов Александра Ткачева (ныне он министр сельского хозяйства РФ).
Кажется, Дмитрий Быков заметил недавно, что восстановление памятника Дзержинскому – это куда большая катастрофа, чем была его установка, что ностальгия по Сталину в наши дни страшнее, чем его культ при жизни. Очень емкая и, полагаю, не требующая разъяснений мысль. Дело не только в профессионализме путинских пропагандистов, но и в ментальной предрасположенности массового сознания к восприятию внушаемого, в том, что относится к сложившемуся в веках коллективному бессознательному. Ведь даже вполне вроде бы способные к независимому мышлению люди заглатывают то, что им преподносят на госканалах.
Путин внешними авантюрами отвлекает внимание населения от падения жизненного уровня. Когда же наступит отрезвление? Используя избитую метафору, когда «холодильник возьмет верх над телевизором»? Алексей Кудрин в июне на деловом завтраке в Сбербанке сообщил, что реальные зарплаты упали на 10% и что по итогам года произойдет «существенное снижение жизненного уровня», что многие предприятия будут вынуждены увольнять работников, что Россия сейчас «находится в середине шторма».
Штормит все сильнее. Вице-премьер Ольга Голодец недавно назвала «критичным» число бедных в России: 22 млн человек только по официальной статистике. Менее чем за год численность живущих за чертой бедности выросла более чем на 6 млн человек.
По данным ведущего российского регионоведа, профессора МГУ Натальи Зубаревич, 20 регионов России уже фактически в дефолте, многие вплотную приблизились к этому состоянию. Спад инвестиций в большинстве регионов России за год ускорился в четыре раза. Резко сокращаются федеральные и региональные расходы на «социалку». При ожидаемом сокращении доходов бюджета и при сохранении приоритета поддержки ВПК они продолжат падение.
По оценке председателя Счетной палаты Татьяны Голиковой, в 2015 г. дефицит региональных бюджетов составит около 1 трлн руб. В конце прошлого года возглавляемый Кудриным Комитет гражданских инициатив провел исследования настроений в депрессивных городах и весях Средней России, коих становится все больше, и пришел к заключению о высокой вероятности приближения экономической протестной волны.
Ничего, кроме ухмылки, не могут вызывать регулярные, на камеру, отчеты губернаторов Путину о состоянии вверенных им субъектов федерации: подобострастные доклады об успехах и никогда – о проблемах. Путин благосклонно выслушивает, поощрительно кивает, ритуально задает вопросы и дает советы…
Цезарь был на месте, соратники – рядом,
Жизнь была прекрасна, судя по докладам.
На прошедшем в июне Петербургском экономическом форуме самую, пожалуй, мрачную оценку положения экономики на макроуровне дал академик Абел Аганбегян – единственный ныне здравствующий идеолог коррекции советской экономики в 1970–1980-х гг., инициатор и соавтор «Меморандума Заславской», положившего начало горбачевским экономическим реформам. Он редко появляется в СМИ, не пророчествует, осторожен, индифферентен, во всяком случае публично, по отношению к путинскому режиму. Так вот, Абел Гезевич поставил диагноз «стагфляция». Налицо все симптомы: стагнация, рецессия, рост безработицы и высокая инфляция. Это посерьезнее, чем циклический кризис. И срок излечения гораздо длительнее. А если запустить болезнь, то выздоровление и вовсе не очевидно. Аганбегян приводит данные за текущий год, характеризующие серьезный спад ключевых экономических параметров: ВВП, индекса промышленного производства, инвестиций в основной капитал, объема строительства, экспорта и импорта, грузовых и пассажирских перевозок. По нарастающей сокращаются реальные доходы населения, растет смертность.
В апреле 2013 г. нынешний советник Путина Андрей Белоусов, бывший тогда главой Минэкономразвития, выступил с программной речью на коллегии министерства. Предвидя, что вскоре начнется перестройка мирового энергетического баланса, что упадут цены на нефть, он сказал, что «критически необходимо, чтобы Россия вошла в этот период с завершенными преобразованиями». По его мнению, за это время власть должна провести масштабные реформы в экономике и в социальной сфере. Их стоимость Белоусов оценил в 7,5% ВВП, или в 3,5–5 трлн руб. в год. По его расчетам, при трехпроцентном годовом росте ВВП нужный для этого капитал удастся накопить только через 10 лет и еще 5 лет понадобятся для самих преобразований. Такого времени у России нет, заключил Белоусов: «Окно возможностей составляет три, четыре, максимум пять лет». Что же он предлагал? Ускорить экономический рост до 5–6%, для чего необходимо наращивать инвестиции в несырьевой сектор до 25% в год, а это возможно только при улучшении инвестиционного климата, для чего необходимы политические решения.
Спад инвестиций при сохранении низких нефтяных цен, по прогнозу Академии народного хозяйства и госслужбы, возглавляемой высокопрофессиональным экономистом Владимиром Мау, составит в ближайшие годы более 25%, что в среднесрочной перспективе обернется массовыми увольнениями и еще большим падением реальных доходов населения.
Чтобы представить себе, как деградировала реальная российская экономика за 15-летний путинский период «вставания с колен», в какую зависимость она попала от импорта, достаточно привести несколько данных Минпромторга, опубликованных «Российской газетой» (05.08.2014). Доля импорта в отраслях машиностроения – 60–90%, в электронной промышленности – 80–90%, в фармацевтической промышленности – 60–80% и т. д. И там же: «Во многих стратегических отраслях промышленности доля потребления импорта оценивается на уровне более 80% и создает потенциальную угрозу для национальной безопасности». Меня, основательно занимавшегося советской черной металлургией и хорошо знакомого с ее потенциалом, особенно поразили данные об импорте металлопродукции: его доля в потреблении нержавеющей стали в 2014 г. выросла до 68%, по горячекатаному листовому прокату – до 62–66%, по холоднокатаному – до 84–92%. Невероятно! Какое там импортозамещение?! В сельском хозяйстве оно гипотетически возможно при выполнении ряда условий. Но не в промышленности.
Не будет преувеличением сказать, что разрушена индустриальная база экономики. Это результат гипертрофии добывающего сектора, сопровождаемой заклинаниями о необходимости оторваться от «нефтегазовой иглы», о диверсификации. Это, в принципе, было возможно в период благоприятной ценовой конъюнктуры на нефтяном рынке, когда на долю нефти и газа приходилось порядка 30% госбюджета, в то время как сейчас – более 50%.
И тогда структурная ломка была невозможна без сокращения поступлений в бюджет с соответствующими последствиями для населения. И тогда это было бы болезненно, но гораздо менее, чем сейчас. Тогда, в нулевые, когда экономика была на подъеме, у Путина была возможность продолжать реформы, корректируя секторальные пропорции, не хирургически, а терапевтически. Но для этого надо обладать свойствами, которыми был наделен его предшественник и которых он сам лишен, – стратегическим видением, политической волей и личным мужеством. Не тот масштаб личности. Требовались сосредоточенность на колоссальных внутренних проблемах, на экономике, искусство маневрирования, выбора приоритетов и отказ от авантюр, гибкость и сдержанность во внешней политике. О характере Путина, о том, какие у него были цели, как он их достигал в те «тучные годы», много написано, так что не стану повторяться.
Скончавшийся в июне Евгений Примаков – ментор Путина, экс-премьер, патриарх старой кагэбэшной номенклатуры и академик-экономист – в январе этого года заявил на заседании «Меркурий-клуба», что власть в ближайшие два года должна провести диверсификацию экономики, дать максимальную экономическую свободу регионам. «Без этого мы потеряем свою страну как великую державу», – заключил он.
Сейчас для выживания в условиях продолжающегося спада, при том, что более половины доходов федерального бюджета обеспечивается экспортом нефти и газа (около 350 млрд долл. в минувшем году), о каком отключении от нефтяной иглы, о какой диверсификации может идти речь? Альтернативы нет. Отказаться от сырьевой ренты невозможно, особенно при быстро тающих золотовалютных резервах: чтобы профинансировать «правительственные программы», в текущем году предусмотрено сократить резервный фонд на 53 млрд долл. Поезд ушел.
Впрочем, у Примакова не было иллюзий относительно того, чего можно ожидать от Путина: «Нет оснований говорить о готовности исполнительной власти предложить обоснованный… проект разворота страны к диверсификации экономики и ее роста на этой основе...» Антизападник старой школы, прагматик Примаков выступал и против самоизоляции России от Запада. Таким образом, авторитетный для Путина и его чекистской камарильи, умудренный огромным жизненным и политическим опытом человек с репутацией охранителя российских государственных интересов, по сути, вынес Путину обвинительный приговор. Разоблачения Путина Мариной Салье, Борисом Мироновым, весь компромат Бориса Немцова и др. – все это можно было отметать как «клевету». Но тут сам, по определению Путина, «великий гражданин России, образец патриотизма и самоотдачи родине» говорит о пагубности для страны его «ручного управления». И, заметьте, обвинение это широко растиражировано. Это серьезно. Это аукнется.
Из кризиса 2008 г. Россия вышла благодаря росту цен на нефть и обширным возможностям кредитования в международной банковской сфере. Эти факторы не работают сейчас и, судя по всему, не заработают в обозримом будущем. В феврале Путин признал: «Неясно, какие меры необходимо предпринять, чтобы решить стоящие перед экономикой задачи». Несмотря на атаки отодвинутых от власти, условно говоря, консерваторов (глазьевцев) на возглавляющих властный экономический блок, условно говоря, либералов (кудринцев), последние пока пользуются благосклонностью Путина.
Путин проявляет уважительное отношение к Кудрину. По-видимому, ценит его, понимает, чем ему обязан: Кудрин, будучи министром финансов, смог уберечь Резервный фонд, что спасло режим в 2008 г. и спасает теперь. Сколько было на него нападок! Выстоял. А каких возможностей «распила» лишил он якуниных, чемезовых, ротенбергов!
Не отталкивая от себя консерваторов, Путин пока опирается на профессионализм кудринских единомышленников (Улюкаев, Набиуллина, Силуанов). Дело, однако, в том, что вся экономическая команда правительства, а также экономический советник Путина Андрей Белоусов в открытую заявляют, что подъем экономики невозможен без структурных, институциональных реформ.
Об их неотложности говорил на прошедшем в июне Петербургском экономическом форуме и Кудрин. Полагая, что «окно возможностей еще не закрыто», он предложил провести досрочные выборы президента – очевидно, чтобы дать ему политический мандат для проведения реформ. Все те, в чьем профессиональном уровне Путин не может сомневаться, кто сохраняет лояльность ему, пользуются возможностью опосредованно – в СМИ, на экономических форумах – высказать президенту то, что он не хочет слышать, убедить его в неотложной необходимости системных реформ. Да он и сам все знает, но знает также, что проведение реформ, способных вывести экономику из падения, несовместимо с сохранением его диктатуры. Мандат у Путина есть, а вот окна возможностей уже нет. Оно было в самом начале 2000-х, но постепенно закрывалось и наглухо захлопнулось после 2012 г.
Путин сопротивляется реформам. Это иллюзия – ожидать, что он решится на оздоровление судебной системы, на реальную борьбу с коррупцией, на обеспечение гарантий прав собственности, на минимизацию роли госмонополий, на создание нормальных условий для развития малого и среднего бизнеса, на создание конкурентной среды. Все то, что является предметом реформирования, имманентно системе «зрелого путинизма». Ее слом Путину не по силам, даже если бы он этого хотел. Он – протектор и конечный бенефициар этой системы. Неужели же Кудрин и Греф это не понимают?
Нельзя обвинять членов экономической команды Путина в недооценке ключевой роли инвестиций. В один голос они утверждают, что без мощных инвестиционных инъекций в экономику преодолеть падение невозможно. Андрей Белоусов: «В российской экономике накопился колоссальный инвестиционный долг. Общий уровень износа производственного оборудования в России достиг ужасающей величины 80%». Антон Силуанов: «Увеличение темпов роста экономики сегодня зависит от доли инвестиций в ВВП». Доля накопления, т. е. инвестиций, в ВВП России слишком низка. Она составляет в этом году менее 18% ВВП. В Китае – 30%. В Германии и Японии в период послевоенной ускоренной модернизации она достигала 40–60%.
По расчетам основателя российской альтернативной экономической статистики Григория Ханина, за постсоветский период объем основных фондов России сократился более чем на 40%. Это больше, чем во время Великой Отечественной войны, когда была потеряна только треть.
Все эти годы происходило «проедание» унаследованных от СССР физически и технологически устаревших основных фондов. По экспертным оценкам, с учетом состояния основных фондов, норма накопления в ВВП России должна быть увеличена до 1/3. Нынче же правительство РФ рассчитывает на повышение инвестиций в ВВП до 22–24% к 2020 г., базируясь на «ускоренном росте частных инвестиций с использованием современных технологических решений». Как соотносятся эти расчеты с реальностью? Никак. Можно ли всерьез воспринимать намерения повысить норму инвестиций, понизив тем самым нормы потребления, что в условиях рецессии, сокращения доходов бюджета и при ожидаемом дальнейшем падении цен на нефть неизбежно приведет к еще большему сокращению расходов на социальные нужды и к соответствующему падению жизненного уровня? Путь к «Майдану».
Инвестиции почти непрерывно снижаются с середины 2013 г. За первое полугодие текущего года они сократились на 5,6%. Правительственные экономисты надеются на положительную динамику во втором полугодии. Они исходят из роста в первом полугодии прибыли в промышленности, аграрном секторе, транспорте за счет ослабления рубля и сокращения роста зарплат. Нет худа без добра. Такова примитивная логика оптимистов из Минэкономразвития, не учитывающих такие факторы, как растущий отток капитала, внешние долги, платежи за импорт в условиях ослабевшего рубля... Инвестиции – это оборудование, стройматериалы и пр. Их цены намного выросли, и бодрыми агитпроповскими декларациями об импортозамещении не расплатишься. Большинство экспертов в положительное изменение инвестиционного тренда не верит. А консенсус-прогноз Центра развития Высшей школы экономики предполагает его спад как минимум до 2017 г.
Попытки оживить инвестиционную активность остаются безуспешными в существующих условиях дестимулирования частных инвестиций как извне, так и внутри страны. Как ни соблазняет Путин иностранных бизнесменов, но растущая конфронтация с Западом и «гибридная война» с Украиной никак не располагают к новым инвестициям в российскую экономику. А посулам российского диктатора, отношение которого к праву собственности и договорным обязательствам хорошо известно, уже не верят ни политики, ни бизнесмены развитых стран.
На желание инвестировать в Россию негативно влияет и существенное снижение суверенного рейтинга страны двумя американскими рейтинговыми агентствами из «большой тройки» – S&P и Moody’s. Несмотря на порой обоснованные обвинения в недобросовестности, эта «тройка» лидирует среди рейтинговых агентств мира. В Москве уже принято решение о создании собственного рейтингового агентства, которое, конечно, присвоит России совсем иной суверенный рейтинг. Можно ли ожидать, что после этого в Россию потекут инвестиции? Как сказал персонаж Жванецкого, «но опыт есть»: как-то потускнела идея создания в Москве международного финансового центра. А какой был энтузиазм!
Что же касается внутренних источников инвестиций, то тут встает вопрос: откуда? Из резервов – надолго ли хватит? По признанию одного из руководителей Минфина, «кроме негосударственных пенсионных фондов, у нас нет никого, кто бы вкладывал в экономику долгосрочные инвестиции».
Невозможно оторваться от нефтяной иглы при ухудшающейся для России конъюнктуре на мировом рынке энергоресусов, невозможно лишить нефтегазовый сектор требуемых для его поддержания и развития все больших инвестиционных ресурсов.
Члены экономической команды правительства прекрасно понимают, что им предназначена роль «козлов отпущения». Нападки на них в контролируемых Кремлем СМИ не пресекаются окриком сверху. Путин требует от правительства выполнить данные им электорату в мае 2012 г. предвыборные обещания относительно повышения зарплат бюджетникам, пенсий, расходов на здравоохранение, образование и пр., но при этом не сокращать расходы на ВПК, не отказываться от колоссальных затрат на «крупные инфраструктурные проекты» и дорогостоящие духоподъемные мероприятия. Всегда сдержанный в оценках министр финансов Силуанов, вынужденный проводить болезненное секвестирование бюджета, даже не выдержал и фактически обвинил Путина в углубляющем экономический спад популизме, заявив: «Нельзя лукавить и заниматься популизмом... Нужно делать правильные выводы, в том числе и из ситуации, которую мы наблюдаем в Греции».
Из вышесказанного следует, что «само не рассосется», как сказал в интервью New Times Игорь Шувалов. Что только радикальные реформы и либерализация общественной жизни в состоянии остановить движение по наклонной плоскости. Следует, по-видимому, исходить из того, что налицо долгосрочный тренд, а не проявление цикличности, свойственное нормальной капиталистической экономике, не имеющей ничего общего с тем политэкономическим мутантом, который представляет собой российская экономическая реальность. Никакая экономическая логика неприменима, когда экономика приносится в жертву геополитическим амбициям диктатора, вообразившего себя вершителем судьбы России и готового пожертвовать всем ради сохранения своего режима.
Вернусь к началу, к тезису Козырева. Смена режима рано или поздно, конечно, произойдет. А вот насколько она близка – это вопрос. Возможна ли социальная дестабилизация в связи с падением жизненного уровня? Вряд ли следует с большим доверием воспринимать предсказания оппозиции о зреющих «гроздьях гнева». Судя по открытой информации, энергия протеста еще не аккумулирована. Люди адаптируются к худшему, выкручиваются, ворчат. Это может длиться довольно долго. Но, с другой стороны, потенциал протеста, видимо, усиливается. Возможно, именно это вынуждает власть принимать превентивные меры наподобие узаконенного ныне разрешения полиции и спецназу стрелять в людей на протестных демонстрациях.
Где и благодаря какому стечению обстоятельств может взорваться – непредсказуемо. Могли ли власти при всей их информированности предполагать в 1962-м, что взорвется именно в Новочеркасске? Для Путина самое страшное – такой сценарий. Не знаю, решится ли он на ликвидацию протеста так же, как тогда это сделало советское руководство. А не погасит – заполыхает дальше. Так что, может быть, Козырев прав?..
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь
© 2015 Еврейская Панорама. Все права защищены.
