Декабрь 25, 2015 – 13 Tevet 5776
«Хотелось бы быть продолжателями дела Михоэлса»

У людей разных поколений Александр Левенбук вызывает различные ассоциации: для пожилых он – участник знаменитого эстрадного дуэта Лившиц – Левенбук, для представителей среднего возраста – Алик из культовой программы «Радионяня», а для более молодых людей – художественный руководитель Московского еврейского театра «Шалом». Но мало кто, например, знает, что именно он в свое время дал «путевку в жизнь» 16-летней школьнице Алле Пугачевой, которую впоследствии узнала и полюбила вся страна.

Из Альберта – в Александра
– Когда я готовился к этому разговору, то с удивлением узнал о том, что вас на самом деле зовут не Александр Семенович, а Альберт Симхович. По поводу отчества все понятно – в советское время оно было нежелательным. Но почему вы из Альберта превратились в Александра?
– Это был эстрадный вариант: поскольку моего партнера по сцене Ливщица звали Александром, то мы решили, чтобы у нас были одинаковые имена. Тем более, что у нас был своеобразный дуэт, имевший много одинакового.
– Но позже, уже в эпоху «Радионяни», чтобы не было путаницы, вас называли Аликом, а его – Сашей. Об этой знаменитой радиопрограмме поговорим немного позже, а пока, пожалуйста, расскажите о ваших родителях.
– Я родился в нормальной еврейской семье: мама – доктор (акушер-гинеколог), папа – педагог, методист. Они оба родом с Украины. Родители папы, когда ему было 11 лет, погибли во время погрома, но отец очень здорово считал в уме, поэтому заработал на дом себе и своей сестре, а когда вырос, то уже в Москве познакомился с моей мамой, на которой женился. Когда я родился, мы жили в районе Покровки (Сверчков переулок). Вот и вся история!
– А когда в вашем детстве впервые возник пресловутый «национальный вопрос»?
– В детстве в Москве двор у нас был в меру русско-еврейский, и этой проблемы не возникало. Когда началась война, в эвакуации в Башкирии ленинградцы дрались с москвичами, а национального вопроса тоже не было. После этого я вернулся в Малаховку – достаточно еврейское и знаменитое место под Москвой, и там тоже ничего подобного не возникало. Когда же я переехал в Москву и пошел в школу, то и в ней национальный вопрос также не поднимался. Я вам скажу больше: евреев брали и в медицинский институт, где их было много, так что национальный вопрос там тоже не возникал. А впервые он возник, когда я уже работал артистом московской эстрады, и если в одной концертной бригаде находилось много евреев, то выехать на гастроли за границу не представлялось возможным. «Москонцерт» в то время был очень еврейским, но внутри него не существовало никакого намека на национальный вопрос. Я в этом смысле везучий!
– Ваша учеба в медицинском институте как раз пришлась на самый разгар «борьбы с космополитизмом», а пресловутое «дело врачей» вообще разворачивалось у вас на глазах.
– Я хочу отметить, что поначалу многие из нас даже не догадывались о том, что «дело врачей» – еврейское. Ведь в нем фигурировали и русские врачи, которые также попали под этот «каток». Но потом, когда мы немного повзрослели, то поняли истинную ситуацию. А это действительно было, когда мы учились, и все наши лучшие профессора, или, по крайней мере, многие из них, попали в эту историю «убийц в белых халатах». Почти все они были из Первого медицинского института, где я учился: Виноградов, Коган и многие другие. Но надо сказать, что, к чести этого института, там практически не раздавались слова осуждения, а в худшем случае царило молчание, потому что выступать против этого было бессмысленно. Но в правительственные обвинения против этих врачей в институте никто не поверил, и когда это дело, к счастью, «развалилось», то вчерашние арестованные буквально в тот же или на следующий день вернулись в институт, словно ничего и не произошло. Но это случилось уже после смерти Сталина.

Пластинка на память
– В советское время на эстраде существовал дуэт Лившица и Левенбука. Как он возник?
– Еще в студенческие годы мы с Лившицем участвовали в самодеятельности и достаточно успешно выступали, а когда заканчивали учебу в медицинском институте, нас взяли на работу в «Москонцерт». К тому же в это время прошел Всесоюзный конкурс артистов эстрады, где мы стали лауреатами, поэтому без особых моральных и физических усилий начали работать на эстраде. А врачами мы, по большому счету, практически так и не работали.
– Я хочу уточнить для наших более молодых читателей: вы с Лившицем работали в достаточно оригинальном жанре так называемого синхронного чтения…
– Я вам признаюсь, что мы не были «первооткрывателями» этого жанра. И до нас уже существовал дуэт артистов Эфроса и Ярославцева, которые виртуозно им владели. Но мы это делали немножко по-другому и пытались заниматься тем, что условно называлось сатирой, хотя по тем временам это было нереально. Однако что-то похожее на сатиру мы с Лившицем делали. Многие думали, что это какой-то особенный трюк, но мы, столь разные по характеру, во многом отличаясь друг от друга, в работе очень совпадали, и нам это далось достаточно легко. Мы могли разойтись по разным углам сцены и, не глядя друг на друга, синхронно начать читать какой-то текст. Хочу признаться, что у нас был маленький секрет, и я даже могу сейчас им поделиться с вами и вашими читателями. Дело в том, что мы вдыхали воздух через зубы, и это было для нас сигналом к началу чтения. Но самое главное то, что у нас были очень хорошие авторы: Эдуард Успенский – один из лучших детских писателей в Европе, Феликс Кандель (тогда Феликс Камов) – тоже замечательный автор, позже подключились Аркадий Хайт и Александр Курляндский. Наш репертуар был интересным, ни на кого не похожим и достаточно остроумным.
– Культовая передача «Радионяня» стала не только вехой вашей жизни, но и важным событием для всего Советского Союза. Я, как и миллионы детей, каждое воскресенье бежал к радиоприемнику, чтобы послушать очередной урок «Радионяни». Потом у меня в фонотеке появились пластинки «Уроки „Радионяни“» и «Поет „Радионяня“». А как все начиналось?
– Однажды нас с Лившицем пригласили на радио записать конферанс большого концерта для детей. Вроде бы конферанс был для нас близким эстрадным жанром, но у нас полностью отсутствовал опыт работы на радио. Режиссером записи был Николай Владимирович Литвинов, и он нам поправлял буквально каждую фразу. Мы очень долго все записывали, и нам с Сашей было даже неловко. А к тому времени мы стали уже известными артистами эстрады, и чтобы как-то реабилитироваться, мы подарили Литвинову нашу большую и красивую пластинку. Как потом выяснилось, Николай Владимирович поставил ее за стекло в книжный шкаф, но так, чтобы была видна обложка. Когда зашла речь о новой детской развлекательной передаче на радио, он случайно посмотрел на эту пластинку и сказал: «Позовите этих ребят». Нас позвали, и все закрутилось: подключился Эдик Успенский, мы вместе придумали «Радионяню», и дело пошло. После Успенского на протяжении 30 (!) лет нам писал в основном Аркадий Хайт. Я в меру сил ему помогал, но он был нашим главным автором. Как ни странно, прошло много лет, и буквально сегодня мне позвонили из Общественной палаты и пригласили выступить. Речь идет о том, чтобы использовать метод «Радионяни» для преподавания русского языка, поскольку в России большие проблемы с грамотностью. Этот эксперимент уже начат: две школы Южного административного округа Москвы прошли этот курс, а сейчас этим занимается еще одна столичная школа на улице Сальвадора Альенде, и наступило время подведения предварительных итогов использования этого метода преподавания. Если он дает хорошие результаты, то будет распространяться. Иосиф Кобзон послал в свой избирательный округ, в который входят 60 школ, 60 книг «Веселой грамматики „Радионяни“» и столько же mp3-дисков, на которых записаны 34 урока грамматики. Будем надеяться, что ребятам это поможет.
- А вы слышали такую частушку:
«Левенбук и Лившиц – два еврея
(До чего дошли мы, ну и ну!),
Голосов в эфире не жалея,
Русскому учили всю страну!»?
– Да, это очень известное четверостишие, и то, что в нем написано, правда!
– А я до сих пор помню наизусть один из уроков «Радионяни», который был посвящен тому, как правильно говорить по телефону: нужно обязательно поздороваться с тем, кто взял трубку. Скажите, если передача имела такой бешеный успех, то почему она в конечном итоге закрылась?
– «Радионяню» никто официально не закрывал. Наоборот, мы всеми силами старались продлить ее жизнь. Но уехал Хайт (в 1999 г. Аркадий Хайт выехал в Германию, где скончался в 2000 г. – Е. К.), который говорил об этой ситуации: «Скребем по дну», потому что всему есть предел, даже хорошему. А у других авторов, которые тоже нам писали, это, честно говоря, не очень получалось.

Беседовал Евгений КУДРЯЦ

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».