Нельзя прочесть Достоевского и остаться прежним. С ним не обязательно во всем соглашаться, да это и невозможно. Но писателю удалось закрутить вихри таких смыслов и сомнений, что проскочить мимо него уже не получится, только не знаешь порой, то ли осанну ему возглашать, то ли «изыди» кричать.
Самый болезненный для евреев вопрос – антисемитизм Достоевского. Оставляя в стороне бытовые, психологические и экономические объяснения, скажем только: Достоевский презирает евреев, как уголовник презирает фраеров. «Много людей честных, благодаря тому, что дураки», – говорит у него Митя Карамазов со слов Ракитина. Евреи у Достоевского – дураки. Вернее, недостаточные люди, без чертовщинки в душе. Вот слово и найдено – «чертовщина». Ключевое для понимания этого писателя.
Лев Толстой говорил, что Достоевский не любил здоровых людей. И верно, ведь сам Федор Михайлович был человеком не вполне здоровым. Припадки эпилепсии, духовное подполье, болезненная страсть к игре. Что влекло его к рулетке? Желание заглянуть в бездну, одолеть хаос, в том числе в себе самом? Он был инженером, математиком, владел инструментами мысли, порядка и гармонии. А влекла дисгармония, скандал, катастрофа. Он бросил вызов веку, времени, друзьям. Всех, говорил, в грязь втопчу. Такой вот «инженер человеческих душ».
По Достоевскому (как показано Е. Кургановым в книге «Достоевский и Талмуд», С.-Петербург, 2002), еврейская этика Талмуда: «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе» – не подходит русскому человеку. И действительно, она слишком рационалистична, напоминает теорию «разумного эгоизма» Чернышевского и не подходит народу, у которого через одного – то ли святой, то ли садист. «Широк человек!» Во всяком случае, чрезмерность русского человека, его склонность к преступлению, самопожертвованию, подверженность искушению «перейти черту» подчеркивается Достоевским. Здесь Федор Михайлович, конечно, утрирует и даже отчасти клевещет на русский народ, но ведь и в самом деле что-то такое есть. Не подходит еврейская этика русскому человеку. Ему нужна религия любви, страха и страдания, т. е. христианство, православие. Вот почему так пленяется Достоевский этим народом, пророчит ему мессианскую роль народа-богоносца. «Этот безобразный народ чрезмерно прекрасен» – таков характернейший парадокс нашего гениального писателя. Ясно, что такому народу подходят идеи искупительной жертвы и коллективного спасения, где все – преступники, жертвы, святые – звенья одной цепи, члены одного сакрального народа-тела. А там уже и рукой подать до самозваного мессианства. Ревность к богоизбранному народу – еще одно основание антисемитизма...
Юрий ШЕЙМАН
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь
© 2015 Еврейская Панорама. Все права защищены.
