«Die russische Tenor-Legende» – «Легендарный русский тенор» – так был назван компакт-диск, выпущенный в Германии в 1997 г. и вместивший в себя записи песен, исполненных великим певцом за 60 лет его концертной деятельности. Латвия, Россия, Израиль, Соединенные Штаты, Германия – таковы этапы 88-летнего земного пути Михаила Александровича. Он родился в латвийской деревне в 1914 г. и умер в Мюнхене в 2002-м, прожив в Германии последние 12 лет своей жизни. Мне посчастливилось в Мюнхене не раз встречаться и беседовать с певцом. Вот фрагменты этих бесед.
– Михаил Давидович, свою книгу «Я помню...», вышедшую в 1985 г. в Мюнхене, вы заканчиваете так: «Под гул самолета мне слышались слова (а принадлежали они одному из чинов Министерства культуры СССР – И. Ш.): „И всё-таки вы не наш...“ Но видит Бог, я любил эту страну, я искренне хотел стать ее сыном. И не моя вина, что я остался пасынком». И было это 29 октября 1971 г. Вы летели тогда с семьей в эмиграцию, в Израиль. Вы выиграли наконец-то изнурительную борьбу с советскими властями за право петь не только в Союзе, но и на Западе. Как сложилась ваша жизнь в дальнейшем?
– Израиль встретил нас бурно. Сразу же была организована пресс-конференция. Я отвечал на вопросы, связанные, в основном, с моей эмиграцией, за которой с большим вниманием следили и в Израиле, и в США, и в других странах. В течение полугода мое имя не сходило со страниц израильских газет и журналов. И когда через три месяца было объявлено о моем первом концерте, расходов на рекламу почти не понадобилось. Спонсорами концерта были тогдашние премьер-министр Голда Меир и мэр Тель-Авива. Они с членами правительства присутствовали на выступлении. Были овации, масса цветов. После этого концерта появились хорошие рецензии. Какой-то импресарио, не крупный, правда, предложил мне контракт на год и умудрился организовать шесть или семь концертов по стране. Из них пять прошли при полных залах. Когда настал срок расчетов со мной, оказалось, что не он мне, а я ему должен. По его словам, аренда, оркестр, реклама «съели» все деньги.
– Вы, конечно, не были готовы к такой ситуации.
– Естественно, я никогда никого не проверял. Позже я понял, что выручка осела в кармане у импресарио. Но дело даже не в этом, а в том, что заявок на мои концерты больше не поступало. И это было неожиданным ударом для меня. Я не получил того, к чему стремился. Тогда Ян Пирс, американский певец с мировым именем, несмотря на то что я мог стать его конкурентом, обратился к известному импресарио Солу Юроку со словами: «Теперь он уже здесь. Почему ты его не берешь?» Юрок, хотя мы с ним были знакомы с детства, ответил ему: «Я не работаю с эмигрантами из Советского Союза». Он боялся испортить отношения с Москвой. Можете себе представить мою ситуацию: мне 56 лет, я в прекрасной вокальной форме, мне бы работать и работать... Кроме того, мы выехали из России с 300 долларами, разрешенными к вывозу, а это было равно нулю. И вдруг я оказываюсь не нужным никому со своим репертуаром...
– У вас не было депрессии в связи с этим?
– У меня нет, а вот у жены, и особенно у моей матери, была. Но я нашел выход. Я использовал свои «скрытые» в Советском Союзе резервы – канторское пение. Еще в юности, живя в Латвии, я некоторое время работал кантором в синагогах Риги, Манчестера, Каунаса. И в те годы был, пожалуй, самым молодым кантором в мире. И вот синагога в Рамат-Гане, близ Тель-Авива, заключила со мной контракт на два года, что позволило нам нормально существовать. Пришлось, конечно, много поработать, чтобы восстановить канторский репертуар – ведь с тех пор прошло более трех десятилетий.
– Скажите, пожалуйста, канторство всегда предполагает религиозность исполнителя или это всего лишь своеобразный жанр вокального искусства?
– В Израиле вы можете быть кантором только при строгом религиозном поведении в жизни. Помню, когда я в самом начале моей работы кантором зашел однажды в магазин без головного убора, то на следующий день это «происшествие» обсуждала вся синагога. Всё это было мне не по душе.
– А каким образом вы оказались в Америке?
– Однажды я получил приглашение дать концерт в Нью-Йорке. За этим концертом последовали еще 20. Я начал гастроли там с гонораром в полторы тысячи долларов. По американским меркам это небольшая сумма. Для меня же это были огромные деньги. Ведь у гастролировавших за рубежом советских артистов государство забирало почти весь гонорар, оставляя им где-то до 10% заработанного. Так было и с Рихтером, и с Ойстрахом, и с другими исполнителями. Живя в Советском Союзе, я был готов и на такие условия, и всё равно меня не выпускали в зарубежные гастроли.
Исай ШПИЦЕР
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету вы можете здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь.