Когда мой дядя был еще не Борисом Яковлевичем Колтуновым, а худеньким долговязым подростком, на лице которого самой выдающейся частью был нос, он получил семейное прозвище Бобонос. Оно сохранилось, даже когда из 14-летнего мальчишки, пристроенного на ответственную работу просверливания дырочек в пуговицах, дядя вырос в Бориса Колтунова и нос вовсе уже не казался самой заметной деталью лица этого стройного, высокого и привлекательного мужчины. Была у Бориса еще одна кличка – Головастик. Она прилепилась к нему, когда был он совсем малышом – большеголовым, толстым и до того тихим, неслышным, что не раз его приходилось искать. Как-то вся семья в панике искала ребенка весь день. Грешили на цыган. И лишь вечером обнаружили, что малыш попросту уснул на своем детском «троне» за большой круглой печью. По-настоящему его, пятилетнего, потеряли во время обстрела Одессы. Нашелся он сам, выбежав навстречу мечущимся под снарядами родителям, размазывая по лицу сопли и слезы.
Грузовик судьбы
А в 1941-м семья снова искала, писала, ждала, отчаивалась и надеялась, много месяцев ничего не зная о судьбе Бориса. Он же в это время оставался в обороняющейся Одессе заместителем директора телефонной станции и начальником аварийно-восстановительной команды связи при штабе МПВО. Что такое для армии связь, объяснять не нужно. И каково ее поддерживать во время военных действий, тоже. Об этой почти немыслимой задаче Борис Колтунов вспоминал в одной из своих статей. О том, что дядя жив, мы узнали лишь тогда, когда он с защитниками Одессы оставил город.
А 14 апреля 1944 г., за два дня до своего 30-летия, Колтунов снова в Одессе. Он – начальник линейной службы. Его задача – восстановить работу телефонной станции. А это значит: отрыть 200 разрушенных немцами телефонных колодцев, извлечь из них 1000-парные кабели, обрезанные уходящим врагом «под корень», и спаять их... Справились: через месяц в Одессе заработали уже 100 телефонных номеров, через полгода – 600, а к ноябрю 1947 г. в городе было уже 2500 работающих телефонов. В 1945-м Борис Колтунов становится директором телефонной станции.
Но я забежала вперед, подойдя к рубежу, когда никто, кроме самых близких, уже не называл дядю любовно-нежно ни Бобоносом, ни Головастиком. Последнее – напрасно, потому что, хотя крупная, хорошей лепки голова дяди и не казалась уже непомерно большой, сам он оказался человеком головастым...
Замечено, что события детства часто предопределяют дальнейшую взрослую жизнь. Так что вернусь к тем событиям детства и юности моего дяди, которые оказались решающими в его судьбе. Работа на пуговичной фабрике не была пределом мечтаний молодого человека. Куда заманчивее выглядел кинематограф, о котором постоянно говорил старший брат Григорий. И Борис устраивается учеником киномеханика в клуб печатников. Там он проработал всего год, но ровно через 30 лет со дня ухода из клуба снова вернулся в кинематограф. Борис Колтунов пришел на Одесскую киностудию художественных фильмов в качестве начальника отдела подготовки съемок, а через полгода стал замдиректора студии по производственным вопросам.
В конце 1930 г. 16-летний парнишка решает приобрести какую-нибудь «прочную» профессию и устраивается помощником монтера на Одесскую телефонную станцию. И снова – символическое событие. Он выезжает восстанавливать поврежденный воздушный кабель. Гордый доверенной ему работой, взбирается на высокий столб и монтирует провод. Когда работа завершена, но натянутый провод еще зажат в ладони, по улице проезжает грузовой автомобиль, груженный ящиками с чаем. Грузовик цепляет провод, и... будущий директор телефонной станции оказывается внизу, на земле, с рассеченной проводом рукой. И еще не раз в жизнь Бориса Колтунова, уже отлично наладившего доверенное ему дело, вмешивалась судьба, принимавшая разные обличья, но игравшая ту же роль, что и злополучный грузовик.
Елена КОЛТУНОВА
Фото из семейного архива
Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном выпуске газеты «Еврейская панорама».
Подписаться на газету вы можете здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь.