Апрель 29, 2016 – 21 Nisan 5776
Шрам от гетто и сны о хлебе

image

Еврейские судьбы  

Эмиль Этлис родился в 1936 г. в Бухаресте. Мама, Бася Шмулевна, родилась в 1901 г. в Молдавии, в Бендерах, где ее отец был виноделом. Окoнчив там гимназию, Бася поступила в Бухарестский медицинский университет на фармакологический факультет и после его окончания всю жизнь проработала в аптеках.
Эмиль, единственный сын, никогда не видел своего отца, разве что на фотографии. Мать о нем никогда и ничего не рассказывала, а он не расспрашивал. Вернее, пробовал, но мама тут же замыкалась и ни на какие разговоры не шла.
В 1940 г., когда Молдавия стала советской, многие евреи туда переехали. Так и Эмиль с матерью оказались в Кишиневе, где мама работала в аптеке в Костюженах, за городом: там был целый больничный городок…
Эмиль и не заметил, когда румынский язык в мозгу как-то отключился, и он, как и мама, перешел на русский.
22 июня 1941 г. началась война. От границы до Кишинева близко, больница на отшибе, и когда мама с сыном собрали чемодан и корзинку с едой и решили бежать, было уже поздно. В поезд они пролезли, но далеко не уехали. Немцы перерезали дорогу и остановили поезд. Всех вывели, построили и разбили на группы. Одну группу тут же, у всех на глазах, расстреляли. Никто так и не понял, обезумев от страха, почему.
В поезде остались и чемодан, и корзина, и документы. Куда-то их долго вели, куда-то подвозили, и в конце концов колонна пришла на север Молдавии, в город Рыбницу. Там собрали уже много евреев и организовали гетто. Большинство – женщины и дети, мужчин почти не было, а если и были – то старики или калеки.
Окна в бараке были довольно высоко (или это так казалось мальчишке). Стены обмазаны глиной, можно ее хоть ногтем царапать. Спал Эмиль вместе с мамой на одной кушетке. Днем взрослых куда-то увозили на какие-то работы, маму, естественно, тоже. А дети оставались в бараке без еды и присмотра.
Однажды мальчишки уселись вдоль пыльной дороги и не услышали или не поняли крика немецкого солдата, тогда он подбежал к ним с палкой и начал их всех ею бить. Эмилю он попал по голове. Когда мама вечером вернулась, то чуть в обморок не упала, но, как медик, поставила окровавленному сыну диагноз: сотрясение мозга. Лекарств нет, ничего нет, она как-то промыла рану и перевязала голову платком. Рана долго заживала, и на всю жизнь остался глубокий шрам. Уже после войны один психиатр предупредил: в дальнейшем могут быть трудности со сном, с давлением, с памятью.
Солдат тот был, скорее всего, немецкий. Румынские хоть и мародерствовали, и обижали, но все же были погуманнее: бить так не стали бы.
Всю войну Эмилю отчаянно хотелось есть. И еще ему казалось, что, как только он возвратится в Кишинев, там будет много-много хлеба и можно будет от пуза наесться. Хлеб часто снился ему по ночам, а иногда и сейчас еще снится.
Гетто в Рыбнице освободили весной 1944 г. В Кишиневе же еще были немцы, но в начале сентября освободили и его. Чуть ли не месяц добирались из Рыбницы в Кишинев, в полностью разрушенный город. Жили в каком-то подвале, но зацепиться в руинах было не за что. Пришлось вернуться в Костюжены, и маму сразу приняли в ту же больницу, отправили опять в ту же аптеку и поселили в ту же самую квартиру, где они раньше жили. Так в этих Костюженах она и прожила до своей смерти в 1984 г.
Когда гетто освободили, один советский офицер маме строго-настрого посоветовал никогда никому и нигде не говорить, что они с сыном были «под немцем», и тем более в гетто. Поэтому она сначала говорила и писала, что была на Урале. Потом услышала, что в основном евреи эвакуировались в Ташкент, после чего стала говорить: были в Ташкенте.

Павел ПОЛЯН

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети