Ноябрь 28, 2014 – 6 Kislev 5775
Пророк в своем отечестве

image

К 20-летию со дня кончины Бориса Чичибабина  

Он умер 15 декабря 1994 г., не дожив месяца до 72-летия. За много лет до этого, в стихотворении «Пастернаку», года через два после смерти великого поэта, Чичибабин писал:

Ужели проныра и дуб

Эпохе угоден,

А мы у друзей на виду

Из жизни уходим.

Уходим о зимней поре,

Не кончив похода.

Какая пора на дворе,

Какая погода!..

Обстала, свистя и слепя,

Стеклянная слякоть.

Как холодно нам без тебя

Смеяться и плакать.

Слушая, а затем и читая эти строки (разумеется, в списках, напечатать такое в то время было немыслимо, да ведь и сказано: «Нет пророка в своем отечестве»), помню, недоумевал: Пастернак скончался в конце мая – при чем же тут зима?! Дело, однако, объяснилось лишь через 30 с лишним лет: автор предсказал пору собственной смерти. И – даже погоду, какая будет во время его похорон! Мистика? О нет, тут дело сложнее. Это – пророческий дар, свойство настоящих поэтов. Может быть, все-таки не всех – некоторых. Тех, кто, по Пушкину, «глаголом жгут сердца людей». Таким был и Борис Чичибабин.

Мне посчастливилось близко знать этого чудо-человека еще с поры своего отрочества (в 1945 г., когда он появился в нашем доме, мне было 14 лет) и почти до его смерти: в последний раз мы встретились в Иерусалиме менее чем за полтора месяца до нее. В Израиле к моменту его смерти или несколько позже жило (а некоторые живы и сейчас) еще немало людей, близко с ним общавшихся: поэты Марк Богославский, Александр Верник, Рената Муха, Марк Вейцман, Виктория Серебро (Каплунская), драматург Марк Азов (Айзенштадт), критик и литературовед Михаил Копелиович, инженер Борис Ладензон, певица Фаина (Ина) Шмеркина, писательница Нина Воронель и ее муж – физик и публицист Александр Воронель, журналист Лазарь Беренсон и др. Они могли бы подтвердить: более крупной фигуры не было в литературном Харькове с середины 1940-х до 1990-х.

В 1968 г. на туристской тропе Кавказа мне случилось познакомиться с известным московским поэтом и прозаиком Валентином Берестовым – учеником и другом С. Маршака. «Вы из Харькова? – заинтересовался он. – Так ведь там Чичибабин живет!..» И услыхав, что я хорошо и давно знаком с Борисом, сказал с сожалением: «А я вот знаю о нем только понаслышке, от Маршака».

Собственными глазами видел у Бориса томик стихов Сельвинского с авторской надписью: «Борису Чичибабину – большому русскому поэту». Не сговариваясь с Ильей Львовичем, буквально так же подписал Борису свою книжку в начале 1960-х Евгений Евтушенко. О поэзии Чичибабина с восторгом писали Виктор Боков, Лев Аннинский, появлению первых его публикаций активно содействовал Борис Слуцкий.

***

А между тем Чичибабин, этот человек-легенда, был «в миру» лишь скромным бухгалтером в ЖЭКе, товароведом в Харьковском трамвайно-троллейбусном управлении. Оттуда во время проведения «зачисток», как называлась охота на пассажиров-«зайцев», его посылали бродить по трамваям-троллейбусам в качестве ревизора. Большой русский поэт, протискиваясь сквозь толпу в салоне («салонный поэт»?!) спрашивал: «Ваш билет? Ваш билет?» Кто-то из общих друзей (кажется, поэт Вадим Левин, живущий ныне в Марбурге) рассказал мне однажды, что хранит как драгоценную реликвию билет, надорванный самим Чичибабиным.

Но далеко не все харьковчане столь высоко ценили Чичибабина. В 1940-е гг. в местные газеты кто-то запустил словечко, долго ему сопутствовавшее в советской прессе: «некий Чичибабин»… Находясь в 1946–1953 гг. в сталинском лагере, поэт и не знал, что какая бы ни шла в эти годы идеологическая кампания: против «украинского буржуазного национализма», «бескрылого формализма» или «безродного космополитизма», – в харьковских газетах неизменно поминали, что «в студии Союза писателей некоторое время безнаказанно подвизался некий Чичибабин. Этот проходимец…» и т. д. Да и гораздо позднее, в 1963-м, когда он был уже автором двух книг, секретарь ЦК Компартии Украины Скаба в одном из докладов опять назвал его «неким». Я дословно помню цитату: «Харьковское радио предоставило микрофон некоему Чичибабину, который в своих, с позволения сказать, стихах пытался проповедовать анархические взгляды».

До чего же интересна и поучительна судьба слов. Теперь мы имеем полное право выразиться так: «Некий, с позволения сказать, Скаба...» Или вот глагол «подвизался» – он так давно и безнадежно затерт публицистами, так прочно приклеен к отрицательному смыслу, что вряд ли кто задумывается: а ведь он – от «высокого» существительного «подвиг».

***

Феликс РАХЛИН

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету вы можете здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Написать письмо в редакцию

Социальные сети