Должно быть, жизнь и хороша,
Да что поймешь ты в ней, спеша
Между купелию и моргом,
Когда мытарится душа
То отвращеньем, то восторгом?
Владислав Ходасевич. Из «Дневника»

Первые опыты
Первые стихи, по его собственному признанию – «ужасно плохие», в печати появились в 1904 г. В моде был символизм, «Скорпионы» и «Грифы» отвергали традиции и больно кусали груди кормилицы – «старой» литературы, из которой вышли; новые поэты Брюсов, Бальмонт, Блок пытались строить жизнь и творчество по одним и тем же законам, претворить искусство в действительность, действительность – в искусство. Получалось плохо или совсем не получалось, но нервный, талантливый и восприимчивый юноша был ушиблен символизмом и не мог не отдать дань новому литературному течению. Он писал о «Вечных Гранях», «Предвечном Законе», «Последнем Суде» (обязательно с большой буквы) и, подражая старшим, восклицал:
Призрак счастья тускл и дробен.
Жизнь – томительный обман.
В 1914 г., после выхода его второго сборника, проницательный рецензент написал: «В его горении нет ни элегической жалости к самому себе, ни позы. Ясный и насмешливый ум поэта, никогда не изменявший ему вкус к красоте и мере, – стоят на страже его переживаний и не позволяют ему ни поэтически солгать, ни риторически разжалобиться».
В 1905-м вместе с первыми стихами пришла и первая любовь. Марина Рындина происходила из известной богатой московской семьи, славилась эксцентричностью и экстравагантностью. Они оба были под стать друг другу, в обоих было нечто декадентское, упадническое. Она, стройная, красивая, любила одеваться только в черные или белые платья, высокую прическу украшала золотой диадемой, отделанной бирюзой с жемчугом, была одной из первых модниц Москвы. Держала у себя собак, кошек, ужа и обезьяну и никогда не расставалась с заморским попугаем. Он, худой, раздражительный, с изможденным лицом и темными глазами, поблескивающими через пенсне проницательным умом, во франтоватом студенческом мундире, в лакированных туфлях и белых перчатках, был вылитый денди. Зиму молодые проводили в городе, лето – в имении Марины. Она была прекрасной наездницей, любила рано вставать, когда еще холодная роса переливалась и играла на солнце, и с жемчужной ниткой поверх ночной рубашки носилась, как амазонка, по окрестным полям. Однажды, когда он читал своего любимого Пушкина, она, как Калигула в сенат, ввела на террасу лошадь. После случая с ужом, которого Марина некогда взяла в театр, надев на шею вместо ожерелья, удивить его уже было трудно. Правда, случился переполох: увлекшись происходящим на сцене, она не заметила, как уж перелез в соседнюю ложу. Поднялся шум, его удалось погасить, но из театра пришлось уйти. С лошадью, бьющей копытом на стеклянной террасе, обошлось: было еще рано, соседи крепко спали.
Большинство стихов, которые он писал в те годы, было пронизано любовью к Марине, трагическим переживанием первого и потому особенно сильного чувства, душевной тоской и безнадежностью. Возможно, он предчувствовал скорое расставание. Первая книга «Молодость» вышла в «Грифе» в 1908 г., Марина ушла от него в 1907-м. Осенью он уехал в Петербург по издательским делам, а когда вернулся, дома ее не было. Случившееся переживал тяжело, но со временем освободился от первой любви, так же как и от тесных одежд символизма.

Путем зерна
В те годы, что прошли между первой и второй книгами стихов, он мучительно пробивался к самому себе. И в жизни, и в поэзии. И пробился. И стал тем, кем суждено ему было стать: поэтом с собственным уделом и судьбой, тем Владиславом Ходасевичем, чей голос будет ясно слышим и различим на фоне таких поэтов, как Брюсов, Бальмонт и Блок. Это произойдет в 1920 г., после появления книги «Путем зерна», когда он обретет классическую прозрачность и ясность.
Он шел от безмерности к мере, от дисгармонии к гармонии, к выверенным временем классической форме и содержанию, отвечающим времени, в котором ему выпало жить, и поэтому, ни к чему и ни к кому не пристав, остался в поэзии не только одиноким, но и единичным, целостным и цельным. Несколько лет он уже был женат вторым браком на Анне Гренцион. Вместе с Анной и ее сыном Гарриком жили в одной комнате, жили бедно и трудно. Он часто болел, был возбужден, плохо спал, нервы не давали покоя ни днем, ни ночью...

Геннадий ЕВГРАФОВ

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь