О том, к чему привела «интифада ножей» и почему Израиль становится полигоном для решения европейских проблем, мы беседуем с известным политологом, профессором Университета им. Бар-Илана и Ариэльского университета, главным ученым Министерства абсорбции Израиля Зеэвом Ханиным.

– Израиль в последнее время захлестнул террор ножей. К терактам стране не привыкать, но эта волна насилия вызвала особенно жесткую реакцию общества…
– Многие называют ее «третьей интифадой», но она отличается от первых двух, в которые были вовлечены главным образом жители палестинских территорий. Сегодня же многие теракты совершаются арабами с израильским гражданством или имеющими статус постоянного жителя Израиля. Два поколения этих людей выросли с ощущением, что, во-первых, им можно, во-вторых, им обязаны. Ощущение это усилилось после соглашений Осло, когда Израиль пошел на уступки арабскому миру. Тогда же появилась реальная возможность сидеть на двух стульях: с одной стороны, будучи израильскими гражданами, пользоваться всеми благами, предоставляемыми государством, с другой – не уважать его законы и западную ориентацию, рассматривая себя как часть окружающего арабского большинства. Именно это сидение на двух стульях является предпосылкой ситуации, в которой мы оказались. Есть еще один фактор – сплочение на базе радикальной антисионистской риторики различных арабских партий Израиля, у которых раньше были идеологические различия. И это тоже сидение на двух стульях: с одной стороны, арабские лидеры называют Израиль «фашистским государством», с другой – требуют от него дополнительных вливаний в арабский сектор. Сегодня премьер-министр заявляет, что позиция лидеров Объединенного арабского списка балансирует на грани предательства, а завтра встречается с ними (а не с мэрами арабских городов), обещая очередные 5 млрд шекелей. Большинство израильтян это раздражает. Если раньше речь шла об отдельных экстремистах, то сегодня у значительной части сограждан складывается ощущение, что арабский сектор демонстрирует коллективную нелояльность.
– Насколько шокировало израильтян то, что террор помолодел? С ножами на прохожих бросаются 13–15-летние подростки, которых, если судить по призывам в Facebook, силы безопасности должны без промедления уничтожать. Столь эмоциональная реакция объяснима, но не становятся ли израильтяне на один уровень со своими врагами?
– На это нет и, пожалуй, не может быть однозначного ответа. Человек или общество, которое атакуют, видит противника не в конкретном ребенке, а в коллективе, представителем которого он является. При этом ощущение, что израильтяне хладнокровно убивают всех, кто кажется им подозрительным, не соответствует действительности. Общество переживает тяжелую переоценку ценностей, столкнувшись с вызовом либерально-демократическим ценностям. Разумеется, врага нужно остановить, и враг – это не 13-летний палестинский подросток, а человек, вложивший в его руку нож. Этот маршрут начинается в школе, где ему промывали мозги. Поэтому вся цепочка должна быть идентифицирована и ликвидирована. Перед полицией, пограничной службой и армией поставлены две четкие задачи: не допустить убийства террористами израильтян и предотвратить убийство израильтянами террориста.
– Социальные сети, разумеется, не единственный индикатор общественных настроений. Насколько активную позицию заняли израильские интеллектуалы из левого и правого лагерей?
– Левые продолжают твердить, что не надо видеть в каждом арабе врага. Но эти речи не дают ответа на вопрос, что делать. Ждать, пока тебя убьют, или выстрелить первым? Умеренно правые – это порядка 60% израильтян – полагают, что для самозащиты все средства хороши, но при этом необходимо оставаться в рамках либерально-демократического дискурса.
– Какие настроения царят в арабской общине Израиля? Нет ли попыток дистанцироваться от радикалов, не пришло ли осознание, что наступило время выбирать между верностью государству, в котором живешь, и «палестинскому делу»?
– Ярким примером таких попыток является конфликт между мэром Назарета Али Саламом и депутатами Кнессета от Объединенного арабского списка, которые приехали устраивать очередную антиеврейскую демонстрацию. Мэр потребовал от них убраться из города, заявив, что они разжигают пламя ненависти и вредят своим избирателям ради сиюминутных политических выгод. «Мы жили вместе и будем жить вместе, – подчеркнул он позднее в телеинтервью. – Я палестинец, но гражданин Израиля, а место, где живешь, надо уважать».
– После очередной волны террора обычно следует спад, но возможно ли восстановить минимальный уровень доверия между народами, которые вынуждены сосуществовать? Или вы считаете, что идея Авигдора Либермана об обмене территориями и населением обретет реальные черты?
– На сегодняшний день, судя по опросам, его партия получила бы на выборах в Кнессет 15 мандатов вместо нынешних шести. Причем половину из них принесли бы голоса людей, полагающих, что это единственное решение палестино-израильского конфликта. Интересно, что эта точка зрения распространена как в правой части политического спектра, так и среди верхней прослойки ашкеназского среднего класса, являющегося ядром традиционного (умеренно левого) израильского истеблишмента. У меня в 2009 г. был забавный разговор с одним из его ярких представителей, убеждавшим меня, что плану Либермана нет альтернативы. Я возражал, что этот обмен сложно реализовать и, по большому счету, Либерман не совсем это имеет в виду… «Неважно, что он имеет в виду. Важно, что я это имею в виду», – был ответ. «Хорошо, – спросил я, – как вы будете реагировать, если это станет реальностью?» Мой собеседник оживился: «Я выйду на площадь Рабина с протестом против расиста и фашиста Либермана, но уже поздно будет что-то изменить». Сегодня, когда ясно, что план Сайкса – Пико, Тегеран-Ялта-Потсдам и Хельсинки себя исчерпали и Ближний Восток разваливается по этнонациональным границам, эти настроения усилились. Другой вопрос, насколько это реалистично, ведь для обмена населением надо вначале решить, с кем обмениваться.
– То есть речь идет о туманной перспективе, а пока…
– Пока решение проблемы предполагает некий пакет действий. Во-первых, пресечение активности людей, занимающихся подрывной деятельностью, прикрываясь гарантированными им правами и свободами. Параллельно в арабском секторе должны поощряться умеренные элементы против радикальных. Следующий шаг – ликвидация сетей подготовки террористов. Что касается арабов, имеющих гражданство или вид на жительство в Израиле, то за преступления против государства они должны их лишаться.
– На индивидуальном уровне, но не коллективном. Можно ли лишить израильского гражданства жителей Восточного Иерусалима? Подлежит ли сносу дом террориста, в котором живут пять его младших братьев и сестер?
– Проблема в том, что эти братья плачут от радости, когда их брат становится шахидом, его дядя – директор школы, из стен которой выходят террористы, а двоюродный брат на семейных торжествах рассказывал о том, как правильно убить еврея. Есть понятие коллективной ответственности. Террористы ведь нападают на любого еврея – не на солдата или определенного политика. Гибридная война требует эквивалентного ответа. Разумеется, у нас есть имиджевая проблема: нам говорят, что Израилю – западному либеральному обществу – не пристало разговаривать с врагом на его языке. Мы отвечаем: располагайся Израиль между Бельгией и Люксембургом, это было бы верно, но мы живем на Ближнем Востоке.
Нам придется объяснить и своим гражданам, и международной общественности, почему это нужно не только Израилю, но и Западу в целом. Наши европейские партнеры далеко не всегда готовы принять эту логику, полагая, что эта проблема актуальна лишь в чужом доме. И лишь трагические события масштаба парижских терактов, возможно, но не гарантированно, позволили хотя бы некоторым в Европе понять, что современный Израиль – это во многом полигон для решения сегодняшних европейских проблем. Европа такой постановки вопроса не любит, полагая, что все самой собой рассосется, и лишь израильтяне разрушают эти сладкие грезы.
Впрочем, есть другие, не столь радикальные формы отрезвления. Например, городские власти Иерусалима только сейчас вспомнили, что жители восточной части города десятилетиями не платили муниципальный налог, а также нарушали все мыслимые и немыслимые противопожарные, санитарные и прочие нормы. И эта ситуация может закончиться прямо сегодня – при полном равнодушии международного сообщества. Не станет же Совбез ООН собираться из-за того, что мэрия Иерусалима решила собрать муниципальный налог.
– Что ж ее это раньше не беспокоило?
– Не хотели раскачивать лодку, раздражать слабые слои населения. А какие же они слабые, если взяли в руки ножи? Я намеренно упрощаю ситуацию, но средний израильтянин воспринимает ее именно так.
Характерно, что, по опросам, 80–90% жителей Восточного Иерусалима выступают за провозглашение палестинского государства, но 75% из них и после этого намерены жить в Израиле. Пикантность ситуации слишком очевидна, поэтому идея обмена населением и территориями обсуждается сегодня как абсолютно легитимная. Сама постановка вопроса оказывает влияние на общественные настроения как в еврейском, так и в арабском секторах: все больше израильских арабов начинают понимать, что их лидеры завели их в тупик. При этом выясняется, что за 20 лет эпохи победившего мультикультурализма, когда общенациональные элиты передали секторальным монополию на их «улице» в обмен на невмешательство в общенациональную политику, выяснилось, что израильские арабы лишились инструментов влияния на собственные элиты. В результате в ситуацию приходится вмешиваться израильскому правительству. Нравится это или нет, но мы живем в эпоху простых решений – эпоха полутонов закончилась.

Беседовал Михаил ГОЛЬД