Сентябрь 1, 2017 – 10 Elul 5777
Его вызов антисемитам

image

Украл ли Евтушенко «Бабий яр»?  

После недавней кончины Евгения Евтушенко вновь появились те, кто называют его графоманом, укравшим у замечательного поэта Юрия Влодова знаменитое стихотворение «Бабий Яр». Сразу после смерти поэта я не стал затевать дискуссию, так как после смерти человека не надо ни говорить о нем гадости, ни вообще громко шуметь. Но теперь хочу высказаться.
Тот, кто никогда не слыхал о поэте Юрии Влодове, без труда найдет в Интернете его биографию, стихи и... рассказы о краже «Бабьего Яра». Чтобы не отвлекаться, сразу отмечу, что считаю Влодова талантливым, интересным поэтом, который по собственной вине (за решетку его привели не политические, а банально-уголовные дела) свой потенциал не реализовал, не дошел до читателей. Влодов дожил до эпохи «гласности», умер в 2009 г. У него было достаточно возможностей публично осудить Евтушенко за позорный поступок, но он не сделал этого.
Правомерность или неправомерность обвинений в плагиате доказывается несколькими способами. Изучается история создания произведения, происхождение которого подвергается сомнению. Сопоставляются личности «мнимого» и «истинного» авторов, их интеллектуальные, моральные качества и творческие возможности. Иногда неопровержимым аргументом «за» или «против» могут служить найденные черновики произведения. Если «историко-биографический» подход не разрешает сомнений, необходимо сопоставить манеру, в которой написан текст, со стилевыми особенностями претендентов на авторство.

«Альтернативная история»
Откуда появились разговоры о том, что автор «Бабьего Яра» – не Евтушенко? Историю создания стихотворения Евтушенко не раз рассказывал, эти факты можно найти в «Википедии» и воспоминаниях современников. Поэт впервые попал в Бабий Яр в 1961 г. вместе с писателем Анатолием Кузнецовым, который в детстве был свидетелем расправы с киевскими евреями и впоследствии написал об этом известную книгу. Евтушенко был потрясен тем, что место расстрела превратили в мусорную свалку, что там нет памятника, а сама эта трагедия замалчивается. Вернувшись в гостиницу, он написал стихотворение «Бабий Яр», с которым сразу ознакомил киевских друзей-поэтов, а вскоре прочел его на своем литературном вечере. 19 сентября 1961 г. «Бабий Яр» был опубликован в «Литературной газете». Редактора уволили, началась травля Евтушенко, стихотворение не печатали более 20 лет и запрещали публично читать его с эстрады. В авторстве Евтушенко никто не сомневался – ни великий Шостакович, включивший его строки в свою 13-ю симфонию, ни евреи Эренбург, Маршак, Утесов, которые не ссорились с советской властью, но защищали Евтушенко от нападок литературных черносотенцев и не смолчали бы, зная о попытке сжулить на еврейской теме.
Авторство Евтушенко оспаривалось только Юрием Влодовым, а вернее, его вдовой Людмилой Осокиной. Через полвека (!) после появления в «Литературке» стихотворения Евтушенко Осокина опубликовала эссе «Тайна „Бабьего Яра“». В нем говорилось, что «Бабий Яр» был написан ее мужем, для которого в тот момент была характерна «сионистская направленность»: «Влодов по национальности был наполовину русским, наполовину евреем. Полукровкой, как он говорил. Поэтому он в разные периоды своей жизни был то сионистом, то антисемитом, в зависимости от того, какое крыло в его жизни перевешивало. Он заступался за тех, кого обижали, так сказать. В те годы перевесило еврейское крыло, и он активно начал писать стихи явной сионистской направленности, это стало на какой-то период его темой, и также выступал с этим стихами в больших аудиториях. Пока ему не запретили».
Осокина связала свою судьбу с Влодовым лет на 20 позже выхода в свет «Бабьего Яра», и историю о плагиате ей кто-то «напел». Как высшую истину она приводит интервью, которое взял у Влодова незадолго до его смерти и напечатал «в каком-то издании» некий Борис Брин (любопытно, что Брин, в свою очередь, подкрепляет свои утверждения ссылками на Осокину). Привожу самые «сильные» места из этой беседы:
«– Юрий Александрович, как так получилось, что вашими стихами „попользовались“ другие люди? Неужели никак нельзя было уберечься от потерь?
– Ну, как тут убережешься? Стихи у меня очень сильные и в искушение людей вводили страшное. Печатался я с большим трудом, а стихотворение, если оно еще ненапечатанное, в какой-то мере бесхозное, ничье. Кто первым его напечатал, тот и автор. Я даже в какой-то мере их понимаю, что сложно было устоять. Но устоять настоящему поэту, истинной творческой личности, было необходимо, иначе он уже не мог достойно нести это звание. В какой-то мере я являл Божескую или дьявольскую проверку людей на вшивость. Многие, к сожалению, этой проверки не прошли...
– Не расскажете, как это произошло?
– Я в то время отправился в места не столь отдаленные. Я вел тогда довольно стремную жизнь и как-то попался в руки властям. 12 апреля 1960 г. был суд надо мной, потом меня посадили на восемь лет, правда, я вышел намного раньше. Женя, наверное, подумал, что я не скоро вернусь на свободу, а если вернусь, то мне будет не до стихов. Захожу как-то в лагерную библиотеку, беру „Литературную газету“ и вижу это свое стихотворение под фамилией Евтушенко. Я сначала глазам своим не поверил, но потом поверить все ж таки пришлось.
– И что вы потом сказали Евтушенко?
– Когда я освободился, я встретил Женю и спросил его, зачем он это сделал. Как ни странно, он ничуть не смутился и сказал, что, поскольку я сел, он решил таким вот интересным образом спасти это прекрасное стихотворение, не дать ему пропасть, оно ведь нужно людям. Я не нашелся, что ответить на подобное заявление, настолько оно меня поразило. Потом успокоился, простил его, но запретил это стихотворение в дальнейшем как-то использовать: публиковать, ставить в книги...»
Я вообще-то по образованию филолог и много занимался историей советской поэзии. Имя такого исследователя, как Борис Брин, мне никогда не встречалось. Осокина аттестует его как человека, собиравшего материалы о Бабьем Яре и изучавшего историю стихотворения. Мне лично как журналисту доводилось беседовать с людьми, которые участвовали в движении за создание мемориального комплекса в Бабьем Яре. Они упоминали, например, Виктора Некрасова, но фамилия Брин не звучала. Как я выяснил, он – автор кочующих по Интернету дилетантских компиляций о советской истории, Холокосте с массой «сенсационных» домыслов (типа сотрудничества Хрущева с шефом гестапо Мюллером) собственного изготовления. В качестве историка и теоретика литературы Брин заявляет, что в момент появления в печати «Бабьего Яра» Евтушенко был «малоизвестным поэтом». По его мнению, о плагиате свидетельствует то, что плохой поэт Евтушенко, кроме поэмы «Бабий Яр», ничего не писал о евреях и вообще не отличался смелостью и к тому же изуродовал чеканные рифмы Влодова (как будет показано позже, «неумелая» рифмовка как раз подтверждает авторство Евтушенко).
Тем, кто любит сериалы про ментов, известно, что свидетельства членов семьи и друзей следователи и судьи не считают надежными – особенно если они ссылаются друг на друга. Но мышление сегодняшних посетителей Интернета сформировано во многом под влиянием фейков. Люди, заменившие реальную жизнь блужданием в социальных сетях, радуются ошеломляющим, возбуждающим фейкам и, не вдумываясь, принимают на веру любую ересь. Вот и страшилка о похищении Евгением Евтушенко чужой поэмы нашла благодарных читателей: обыватель счастлив, когда «выскочек» втаптывают в грязь, а интеллектуал любит столкновения с неожиданными гранями истины.
Осокина, путающая сочувствие к евреям с сионизмом и допускающая, что это может сочетаться с антисемитизмом, особенно у полукровок, говорит о «больших аудиториях» Влодова, в которых он читал юдофильские стихи. Но «Бабьего Яра» в его исполнении никто не слыхал – иначе плагиатора давно разоблачили бы, да таковой и не решился бы на кражу. Впрочем, вдова, мягко говоря, преувеличивает известность мужа: он не издавался, а в больших аудиториях выступали поэты известные. Даже несколько ушедших в народ сатирических миниатюр Влодова («Прошла зима, настало лето. Спасибо партии за это») считались анонимными.
Согласно рассказу Влодова, Евтушенко украл «Бабий Яр», воспользовавшись тем, что истинного автора в апреле 1960 г. посадили. Видимо, следствие заняло не менее нескольких месяцев. Получается, что «влодовский оригинал» был написан в 1950-е. Однако в тот период никто, кроме отдельных уроженцев Киева, не знал о трагедии Бабьего Яра – в том числе наверняка и Влодов, который в детстве жил в Украине, но послевоенные годы провел в Сибири, а затем обитал в Москве.

Кому верить на слово?
Осокина признает, что рукописи Влодова пропали. Поэтому нельзя рассчитывать на сенсационное обнаружение написанного его рукой черновика «Бабьего Яра».
Трудно судить об аутентичности откровений Влодова в интервью Борису Брину. Ни похвальба поэта, ни бессвязный лепет его вдовы доверия не вызывают. Осокина с трепетом отмечает, что Влодов, писавший для заработка стихи за других поэтов, виртуозно имитируя их творческий почерк, был человеком... щепетильным (!) и никогда не разоблачал своих «клиентов». Биография и личные качества Влодова не подтверждают (мягко говоря) его моральное преимущество над «обидчиком» и никак не ассоциируются с образом незлобивой жертвы.
Евтушенко был человеком очень самолюбивым, амбициозным. Невозможно себе представить, чтобы он заимствовал чужие стихи, особенно если это было чревато позорным разоблачением. Ему вполне хватало своей славы. Вопреки брюзжанию неграмотного «исследователя», в начале 1960-х Евтушенко был самым популярным поэтом в молодежной среде и в интеллигентных кругах больших городов – именно благодаря его имени «Бабий Яр» после публикации моментально стал достоянием всего советского еврейства.
О Евтушенко никто не говорил, что у него чередовались периоды любви и неприязни к евреям. Он всегда сочувствовал их страданиям. В «Братской ГЭС» поэт посвятил целую главу «инспектору света Изе Крамеру».
Не был Евтушенко и трусом. Его можно упрекать в непоследовательности, романтизации революции, иллюзиях относительно социализма – он был сыном своей эпохи, но он написал и «Наследников Сталина», и «Памяти Есенина», и «Танки идут по Праге». Влодов предпочитал не снабжать своим именем выпады против власти.
Если уж подкреплять свое мнение чужим авторитетом, то сошлюсь на Валерию Новодворскую, которая прекрасно писала о литературе и была человеком редкой порядочности. Вот что она говорила о Евтушенко: «Евтушенко – честный человек, на место Блока или Бродского не сядет... Про Евтушенко говорили много плохого, вплоть до того, что он был агентом КГБ. Нет, не был, это клевета... Он был смел до отчаянности, но ездил по белу свету, жил шумно и широко, получил (выбил блефом) шикарную квартиру в Доме на набережной... Но подлостей он не делал и ничем за эти блага не платил. Ничем, что было бы лицемерием, жестокостью, согласием на аресты собратьев по ремеслу».

Такие стихи не прячут в сундук на чердаке!
Поскольку всем сказанным выше я, видимо, не развеял мрачных подозрений недоброжелателей Евтушенко, то должен перейти к сравнению двух творческих индивидуальностей. Это непростой метод убеждения, так как знатоков творчества Евтушенко становится все меньше, а со стихами Влодова знакомы единицы. Чтобы не цитировать много раз стихотворение Евтушенко, я для удобства читателей сразу приведу весь текст «Бабьего Яра».
Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас –
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне – следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус –

Яков ШАУС (yacovshaus.com)

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном или электронном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету в печатном виде вы можете здесь, в электронном виде здесь, купить актуальный номер газеты с доставкой по почте здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь

Социальные сети