Июль 25, 2014 – 27 Tammuz 5774
Деревня праведников

image

Официальная Беларусь не помнит своих героев  

Бывают встречи, после которых снова и снова возвращаешься к извечному: что есть красота человеческая? Именно об этом думалось после поездки зимой 1992-го в деревню Поречье Пуховичского района Минской области. В 1943-м ее жители приютили 40 еврейских детей, бежавших из Минского гетто. Партизаны отряда имени Кутузова 2-й Минской партизанской бригады распределили их по домам. Селяне знали: за укрывательство евреев – расстрел. Однако среди них не нашлось ни одного малодушного или доносчика.
Узнав, что бывшие узники гетто Фрида Рейзман, Майя Крапина и три Михаила – Пеккер, Шапиро и Новодворский – хотят навестить своих спасителей, я поехал вместе с ними. В автобусе также сотрудники Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны и один из лидеров Белорусского еврейского объединения Яков Басин. Еще в автобусе Фрида и Майя рассказывали...

Дети гетто – особые дети. Война отняла у них детство. Довоенная игра в прятки стала для этих ребятишек уже не игрой, а способом выживания. Не найдут – можно прожить еще день. Найдут – значит, смерть.

– Едва на улице появлялись немцы или полицаи, я, как мышка, бегу в «малину» (в просторечии – укрытие. – М. Н.), – вспоминает Фрида.
Ей шел тогда восьмой год. Детская память навечно впечатала страшные будни гетто. В «малинах» прятались целыми семьями. В некоторых можно было только стоять. Какие трагедии разыгрывались в этих самодельных убежищах – тут дрогнуло бы и шекспировское перо. Заплакал грудной ребенок во время облавы – мать ему затыкает рот, малыш задыхается... А как передать ужас семилетней девочки, когда из щелей «малины» она видит, как каратели расправляются с попавшими в их руки детьми? На них не тратили патроны: разбивали головы о стены или переламывали через колено позвоночник. Бывало и так, что ребенка подбрасывали вверх и в воздухе ловили на штыки. Для фашистских садистов это было забавой.

– Из гетто выходили группами по 15–20 человек, – вспоминает Майя. – Нашу группу вел мой брат Иосиф. Было ему 13 лет, мне – восемь. А выглядела я лет на пять. Худышка, в чем только душа держалась. Родители наши погибли. Бежали ночью. Меня несли на плечах. Пробрались к вокзалу и спрятались в баках. Иосиф уже не впервые выводил детей из гетто. Знал, что в лесу возле деревни Поречье – партизаны. Шли туда три или четыре ночи, уже не помню точно.
Наш автобус остановился возле неказистой хатки, примерно такой же, как и во всём Поречье. Хозяйка встретила нас во дворе. Крапина обняла свою спасительницу. Анастасии Зиновьевне Хурс было тогда под 70, но выглядела она моложе. Молодило доброе и простодушное лицо. Рассказ ее незатейлив, как она сама:
– Ну як оно было? Привели ко мне малую. Божечки ты мой, худенькая, ножки, как былиночки. На них ботики были... Ага, вспомнила: партизан Сосновский привел. Надо, говорит, доглядать. Во многие хаты тогда взяли этих малых. Ну и доглядали. Немцы придут – мы с малыми утякаем в лес. Что делать, раз трэба нам марафонить.
Майя поясняет: марафонить – значит скрываться в лесу.
– Вы знали, что это еврейские дети? – спросил я.
– А як же! Як же бросить их на погибель?
Анастасия Зиновьевна обняла Крапину.
– Майечка, дитятка ты моя!..

И снова воспоминания. И слезы. Так много хочется сказать, а неумолимое время торопит: надо успеть и по другим адресам.
В трех километрах от Поречья приткнулась к лесу крохотная деревенька Святое – всего девять дворов. В ней стоял штаб партизанского отряда. К нам навстречу вышла сухонькая старушка – Пелагея Андреевна Шашок. Это у нее с осени 1943-го и до самого освобождения прожила Фрида. Хата, по ее словам, изменилась мало. Разве что вместо земляных полов появились деревянные да исчезли стоявшие вдоль стен полати, на которых спали партизаны.
Фрида подошла к печи.

– Как мало тут изменилось! Смотрите, вот и ниша. В ней лучина горела.
Она трогала печь, стены, словно хотела вобрать в себя весь колорит того, военного времени. И рассказывала нам про свою Паланю – какой это душевный человек. Бабка Паланя доживала свой век одна. Муж умер еще до войны. Сын Василий поселился в Поречье. Он старше Фриды лет на восемь, но она продолжала звать его Васькой. Он не в обиде: Фрида была ему как младшая сестренка. Как мог, опекал ее, не давал в обиду. Эх, годы, годы...

Михаил НОРДШТЕЙН

Полностью эту статью вы можете прочесть в печатном выпуске газеты «Еврейская панорама».

Подписаться на газету вы можете здесь, заказать ознакомительный экземпляр здесь.

Написать письмо в редакцию

Социальные сети